Елисей... Боец из него никудышный, но его травяные отвары бесценны.

На слишком мало. Нужно искать других выживших.

А ещё Артём... Сбежал, трусливая тварь. Но далеко не уйдёт — в одиночку здесь не выжить.

Перед рассветом снова берусь за упражнения, заставляя тело двигаться до седьмого пота. Затем бужу остальных.

Радослава просыпается первой — проворная, как ящерица. Уже через мгновение она у печи, ловко орудует котелком. Запах жареной похлёбки быстро наполняет дом.

Муран выглядит лучше — уже может говорить, хоть и шепотом. Но силы быстро покидают его, и он снова проваливается в сон.

— Специальный отвар, — поясняет Елисей, поправляя повязку на ране воина. — Чем больше спит, тем быстрее восстановится.

— У тебя достаточно трав? — спрашиваю я, наблюдая, как знахарь копается в своём потрёпанном мешке.

— Увы, нет. На складе выдали по скудному пайку. Если бы знал…

— Где-то поблизости можно найти нужные растения?

Елисей печально качает головой:

— До ближайшего леса — полдня хода.

— Твои зелья нам жизненно необходимы, — твёрдо говорю я. — Без них мы долго не продержимся.

Знахарь на мгновение задумывается, затем решительно кивает:

— Что-нибудь придумаю.

После завтрака я подошёл к Радославе, пока она протирала глиняные миски грубой тряпицей. Вопрос о припасах висел в воздухе с самого утра.

— Как у нас с провизией? — спросил я, наблюдая, как её пальцы замерли на краю посуды.

Она подняла глаза, в которых отражался расчётливый ум хозяйки:

— Нас стало больше, но запасов хватит недели на две. — Её голос звучал ровно, без паники. Затем добавила, понизив тон: — Можно проверить другие дома. Мой, например. Там должны остаться запасы.

— Где твой дом?

— В двух кварталах отсюда, — её взгляд на мгновение помутнел, будто она увидела что-то за моей спиной. — Но когда я последний раз была там... напали тени. Часть здания обрушилась. Не знаю, сможем ли мы пробраться через завалы.

В её голосе слышалась не столько боязнь опасности, сколько страх перед воспоминаниями. Я кивнул, переведя разговор в практическое русло:

— Там есть травы для зелий? Или что-то ещё ценное?

— Да, — она резко кивнула, и в её глазах вспыхнула решимость. — Многое осталось.

— Отлично. Тогда после завтрака иди туда с Елисеем. Главное — тихо и осторожно. — Мои пальцы сжали её плечо, передавая всю серьёзность момента. — При малейшей опасности — сразу назад. В лагере останется кто-то на подхвате.

— Поняла, — её губы дрогнули в подобии улыбки, и в карих глазах вспыхнул тот самый огонёк, которого я не видел со дня нашей встречи.

Я наблюдал, как она торопливо собирает узелок, и задумался. С тех пор, как мы нашли этих людей, никто не вспоминал о своих домах. У каждого здесь была своя жизнь до катастрофы — тёплые очаги, которые теперь превратились в холодные руины.

И семьи…

Взгляд скользнул по лицам наших новых союзников. В морщинах у глаз, в напряжённых челюстях читалась потеря. Некоторые, наверное, видели, как умирали их близкие.

Вернуть мёртвых я не могу. Но отстроить город заново — это в моих силах.

После завтрака я и Горислав вышли на улицу. Утренний воздух был свеж, но в нём витала странная тишина — не та мирная, что бывает на рассвете, а гнетущая, как перед грозой.

— Вернёмся через несколько часов, — бросил я на прощание, и дверь захлопнулась за нами с глухим стуком.

Горислав шёл рядом, его мощные плечи напряжены.

— Какой план? — спросил он, обводя взглядом пустынные улицы.

— Осмотрим город. В первую очередь — стены и оборону. — Я указал в сторону едва видневшейся вдали каменной громады. — Там должны быть смотровые башни, я их заметил, когда мы подходили.

Горислав хрипло рассмеялся:

— Они есть, но в состоянии, как моя бабушка на смертном одре. — Его смех так же резко оборвался. — С тех пор, как начались атаки теней, нам было не до укреплений. Только бы выжить. Самые храбрые пытались сражаться... — Он замолчал.

— Они погибли?

— Большинство. Некоторые бежали.

— И что с ними?

— Кто знает... — Он развёл руками, и в этом жесте была вся безысходность последних месяцев.

Мы шли мимо почерневших от копоти домов, и я чувствовал, как Горислав напрягается, проходя мимо каждого тёмного переулка.