Я с трудом приподнялся, ощущая анестезирующее касание Сехмет. Волокна синей энергии принялись латать не только меня, но и всех, кого опрокинул взрыв.

Под душераздирающие крики Лампы Фараон отчаянно брыкается, желтые лапы молотят по туловищу демоницы, по руке, удерживающей его, словно пушинку. Такие удары превратили бы ствол мачтовой сосны в щепки, но на угольной коже не остается даже царапин, Блика будто выкована из какого-то несокрушимого космического металла. Фараону остается лишь рычать, скалить капкан челюстей, продолжать бессмысленные попытки высвободиться. Его удары по Блике с каждым разом все более вялые, по морде и телу стекают ручейки расплавленного золота, которое еще не остыло после близости с солнечной кошкой.

Пальцы на горле Фараона смыкаются все плотнее, рычание превращается в хрип…

Тело грозного хищника, словно воздушный шарик, начало медленно сдуваться, и уже через полминуты вместо огромного слитка золота в форме тигра демоница душит более знакомого мне кота с золотой шерсткой, такого маленького на ее фоне. Даже в «домашнем» облике Фараон не прекращает извиваться, скрести когтями черную руку, пожирать ее хозяйку взглядом, полным гнева. Слышу сдавленный кошачий вой…

Бух!

Ящер забрался на пирамиду целиком.

Четыре толстые, как баобабы, колонны, покрытые чешуей, удерживают тучу плоти мордой вниз, накрыв тенью и рокотом тяжелого дыхания трон, а заодно перемирцев, которые все еще не оклемались после огненной волны. Защитники города (а заодно – его пленники) мерцают в синем свете лечебного «вай-фая», который неустанно раздает восседающая на троне статуя женщины-львицы. Хвост ящера, словно щупальце кракена над морем, покачивается в зловещем трансе.

Его локоть поднялся высоко над спиной, заиграли холмы мускулов, сверкнул гребень, и громадная ладонь, сжавшая пальцы в подобие копейного острия, с размаху воткнулась в поверхность пирамиды. Под чудовищный треск, лихорадку плит и крики разбегающихся рука ящера до самого основания плеча погрузилась в недра гробницы.

У меня внутри все стало ватным.

Каким-то неведомым потусторонним рентгеном я ощутил, как ладонь ящера обхватила и стиснула нечто хрупкое, сокровенное, жизненно важное. Словно такая же ладонь нырнула мне в грудную клетку и схватила сердце.

В тот же миг синие змейки дернулись, словно каждую шарахнуло током, забыли про лечение, скукожились, змеиная грация исчезла, уступив неуклюжей конвульсии вырытых из почвы червей.

Трон погас.

Пирамиду захлестнули вопли и плач, можно подумать, что опять вспыхнул пожар:

– Сехмет!

– Сехмет!

– Заступница наша!..

– Не-е-е-ет!

– Не тронь ее…

– Сехмет, не покидай нас!

Вслед за троном потухли все исцеляющие ленточки. Перемирцы остались наедине с ожогами, ранами, увечьями… и теми, кто их причинил.

Демоница поднесла морду золотого кота ближе к лицу. Крылья и хвост колышутся с победной неторопливостью, как и пламя, окутавшее корону рогов. Такая же огненная мишура украсила другие части тела. Пылающие глаза изучают добычу.

– Ты устал, Фараон, – протянула Блика негромко.

Свободная рука извлекла из волос кинжал.

Помню эти кинжалы… Форму клинка, форму рукоятки… Забыть уже не получится. Один такой чуть не прилетел в меня на крыше, другой пригвоздил Карри к столбу фонтана, многие хранятся в качестве музейных экспонатов в логове Леона…

Оружие крутанулось, сверкнув лезвием, замерло в кулаке.

– Тебе пора отдохнуть.

Блика вонзила кинжал Фараону в бок, из другого вылез красный клюв, рука отшвырнула кота, и на плиты упала, обмякнув, смертельно раненая шерстяная тушка с клинком внутри.

Я подбежал к черной рукоятке, торчащей из холмика золотой шерсти.

Нижняя челюсть кота ощетинилась липкими бордовыми иголками, под ней натекает такого же цвета лужица. Один глаз закрыт, веко второго приподнято, под ним едва блестит в тумане угасающий разум.

Фараон бормочет:

– Прости, хозяин… Не успел я… тебя…

Глаз закрылся, после чего тело вспыхнуло гудящим пламенем. Все его языки трепещут параллельно полу, указывая в одну сторону, словно где-то рядом крутит лопастями мощный вентилятор. Огненный ветер стирает Фараона из реальности в направлении от хвоста до головы, оставляя после себя шлейф искорок.

Спустя горстку мгновений от золотого кота и от кинжала не осталось ничего, кроме искр. А вскоре и они исчезли.

– Вам всем пора на отдых! – взревела Блика.

Вынула из волос еще пару кинжалов.

А затем…

Подобно викингу, впала в боевое безумие. Появляется из черного дыма рядом с каким-нибудь перемирцем, втыкает клинок и исчезает в такой же дымовой туче. В хаотичном порядке, то тут, то там, возникает и растворяется, от одного к другому, уследить невозможно! Многие даже не успевают оказать сопротивление. И нет больше синих ленточек, готовых прилететь на помощь. Каждого, кто получил острую сталь в тело, настигает участь Фараона: огненный шторм стирает бедолагу вместе с кинжалом, словно мокрая тряпка – мел со школьной доски. От жертвы остаются лишь искры, которые быстро гаснут.