— Каннут… Я не хочу вмешиваться, но… Нет, в Галлии это довольно обычное дело — кровосмешение, да и в Апии, в ее столице, — тоже не редкость, но то — в высоких домах аристо. А у нормальных людей это… довольно предосудительно! — почесал подбородок Филип, стараясь не встречаться взглядом с парнем.

— Филип! Я не просил тебя давать советы, — довольно резко начал Каннут, но потом…

«Не хватало мне еще с близкими ругаться. Не так уж много вокруг меня людей, которые относятся ко мне нормально!».

— Филип… Ты многого не знаешь. Гудрун, скорее всего, не сестра мне, а тетка. А это уже немного другое, не так ли?

— Вот как?! М-да… как-то у вас… замысловато все. Но ты прав, советчиков в таких делах не ищут!

Да и Милена с Кристой, «подогретые» серебром «сестры», выполнили ее поручение на пять с плюсом: оба стражника день ото дня все хуже выполняли свои обязанности то ли по охране баронессы, то ли по присмотру за ней. После бессонных ночей оба дружинника были вялыми, сонными, а изрядно покрасневшие их носы и набрякшие веки свидетельствовали о том, что пьянство вот-вот может перерасти в алкоголизм.

Дабы избежать малейшей возможности посеять сомнения «в нравственной чистоте супруги барона Зальма», Каннут воспользовался тем, что одно из окон номера, где проживала Гудрун, было расположено над козырьком парадного крыльца постоялого двора. Способ проникновения в номер был прост и легок.

Баронесса, блюдя себя, после легкого ужина в зале таверны, удалялась в свой номер, сопровождаемая охраной, а потом…

«Сильны мужички все-таки! Я обхожусь без «подогрева» спиртным, и то Гудрун выматывает меня до полного изумления, а тут — эти две «веселушки», да выпивка без меры. Но — пока держатся!».

Встретив его в коридоре мансарды, Милена со смехом ущипнула его за задницу и, поощряемая улыбкой подружки, прошептала:

— А ты будешь нам должен, Каннут! Очень должен! Это же никаких сил не хватит, чтобы вот так которую ночь проводить — в пьянстве и разврате. Нам уже пришлось и к магу лишний раз обратиться, чтобы он нас чуть освежил. Так что… готовься, как только баронские уедут, мы приведем себя в порядок и заявимся к тебе в гости!

— Сразу вдвоем? — почесал ущипленное место Каннут.

— Испугался? — засмеялась Криста.

— Да вот ничуть! Это вы готовьтесь. Не люблю быть должным, а потому…

— Посмотрим — посмотрим…, - промурлыкала Милена.

«Гудрун все же — та еще извращенка! Есть в ней что-то от того сумасшествия Бьергсонов, о котором она сама и твердит!».

Поначалу парень пришел в некоторое замешательство — баронессе, как оказалось, нравится, чтобы с ней обходились без сантиментов, пожёстче! А Плехов никогда поклонником «садо-мазо» не был. Ни он сам, ни бывшие у него девушки и женщины этим не грешили, так уж вышло! И тут… А он еще раздумывал — почему Гудрун его сразу не прибила, там — в мыльне, в первый раз? А оно — вона чё?!

Проявилось это уже в первую ночь — женщина быстро просекла, что если начать «лить помои» на его родных, то парня довольно скоро охватывает гнев, и он становится с ней груб.

Освобождая губы и рот от… к-х-м-м… она, не сводя с него глаз, шептала-шипела всякие гадости про отца или мать, добиваясь налитых кровью глаз и бешенства у парня.

— Зачем ты это делаешь? — прорычал он, — Я ведь… я ведь тебя сейчас… накажу! Или у тебя попа уже не болит?

— А может, и не болит? Накажи меня, Кан…, - улыбалась она.

— А ну, сучка, становись на четвереньки! — и грубо помогал ей разместиться в коленно-локтевой позиции.

«М-да уж! Ну нет у меня нужных навыков, черт возьми!».

Пришлось парню вспоминать — что там может быть, и как это должно выглядеть.

— Давай, баронесса, попробуем вот что… Я свяжу тебе руки и ноги, привяжу к ножкам кровати и отшлепаю тебя?

— Свяжешь? Отшлепаешь? Интересно! — Гудрун облизнула губки.

— Или хочешь, чтобы я использовал плеть?

— Х-м-м… думаю, плеть будет — перебор. Но давай попробуем!

— А чтобы ты вдруг не закричала… Вот так перевяжем тебе рот!

— М-м-м…, - замычала женщина, а когда он ее освободил, спросила, — А как же… ну, в рот? Если он будет связан?

— Ты хочешь, чтобы было по-разному? Х-м-м…, - дождавшись кивка от нее, — А ты не закричишь?

— Ну-у-у… я постараюсь только стонать! — улыбнулась женщина.

Сейчас, глядя на нее, распятую на кровати, с текущими по щекам слезами удовольствия, Плехов раздумывал:

«Все-таки интересно, насколько странными могут быть желания и предпочтения у людей! Казалось бы — каждая тварь любит ласку, а здесь наоборот: чем жёстче — тем сильнее она заходится в экстазе!».