— Тетушка! Ну что же это такое?!

Графиня отмахнулась:

— Уж и пошутить нельзя! Что мне осталось-то? Да и нет здесь многочисленной публики, которую вы так боитесь фраппировать. А эти славные мальчуганы — сами те еще проказники. Уж по физиономиям-то я научилась различать, живу немало!

Графине представили Гордеева. Подпоручик забавно покраснел щечками, но ошибки, в отличие от Плещеева не допустил, задвинул короткую, но весьма галантную речугу.

«С ночи готовился, что ли?» — чуть удивился корнет.

— Х-м-м… один, значит, яркий брюнет…, - разглядывала офицеров в лорнет старуха, — Второй — чисто Фэб, этакий херувим с чудесными золотистыми волосами. Это у тебя великолепный голос? Посмотрим-послушаем… Девочки! Вкус вам не изменяет!

«Старуха-то вовсю развлекается!» — подумал Юрий, — «А что там насчет вкуса? Вот бы попытать бабулю — может это не шутка, а? С Рыжулькой я бы познакомился поближе!».

— Сегодня мы обедаем, господа, по-семейному, в тесном кругу! — объявила хозяйка, — Кроме вас приглашены только местный доктор, да один мой старинный знакомый. Ну, доктор — то понятно, он мне сейчас просто необходим, хотя и непонятно — на что. Все там будем!

«Жжет старуха!».

— Большое общество — это, конечно, весело, но отдохнуть от него порой нужно! А вот ваши песни, корнет, я послушаю с удовольствием. Они хоть чуток бередят кровь и напоминают о чувствах, которые давно уснули в этом бренном теле. Но, впрочем — соловья баснями не кормят! Прошу к столу, господа…

«Все-таки она интересная бабка! Даже почему-то захотелось помочь ей со здоровьем!».

Плещеев, чуть прищурившись, пригляделся:

«М-да… Не, ну этого стоило ожидать! Все ж таки лет ей немало. Хрен уже тут чем поможешь. Немного продлить угасание тела можно. Но насколько этого хватит? Суставы — ни к черту; сердце — тоже изношено, позвоночник… м-да! Но как ей предложить это?».

Обед был неплох. Ничего особо изысканного не было, но приготовлено все было очень хорошо, поэтому по окончании трапезы Плещеев почувствовал себя очень комфортно и несколько расслаблено. Общество перешло в музыкальную комнату, и по предложению Плещеева подпоручик «Фэб» приступил к обольщению Катеньки посредством собственной сладкоголосости.

— Разрешите, господин подполковник? — постучавшись, заглянул в кабинет «начштаба» Плещеев.

— Заходите, Юрий Александрович. Заходите! — Веселовский отложил в сторону стопку бумаг, с которыми работал, — Вот… Как всегда, ближе к весне начинаются заботы и хлопоты: справки, донесения, планы и расчеты.

Организм разбросанных по городу и окрестностям частей и подразделений, как медведь по весне начинал просыпаться от зимней спячки, ворочаясь и почесываясь. Заканчивался тот кратковременный период, когда местные удальцы уходили дальше в горы, «на зимние квартиры», ближе к родным очагам, чтобы и самим отдохнуть от «забав молодецких» и дать отдохнуть от своих набегов и «милых шалостей» армии проклятых гяуров. Плещеев понимал, что сейчас примерно то же самое происходит во всех полках, эскадронах и командах по всему Кавказу: армия готовилась к очередному этапу противостояния с местной герильей.

Надо сказать, что статус самого Плещеева за последние дни несколько поменялся. С очередной депешей из Ставрополя прислали и документы… как бы сказали в реальности — кадровых служб. В числе прочих были и рескрипты, и списки награжденных, и приказы о присвоении очередных званий.

Довольно неожиданно… хотя и очень приятно Плещееву было присвоено новое звание — подпоручик. А вот с наградой… С наградой что поручик Рузанов, что ротмистр Ростовцев попали, как говорится — пальцем в небо! Ни «Станислава», ни — тем более — «Владимира» Плещеев не получил. Получил он… «клюкву»! Несколько обидно, но… Пусть будет! И теперь эфес сабли гусара украшали темляк и маленький значок соответствующего ордена.

По сему поводу… Нет, не только по поводу производства в чине и награды Плещеева, ибо таковых поводов на гарнизон прилетело изрядно! По поводу раздачи очередных званий и наград офицеры-«именинники» в складчину организовали банкет в имеющейся в городе ресторации. Разгул и последующий разврат продолжался три дня. В первый день — непосредственно в ресторации, всем обществом. На второй день гад Ростовцев все-таки затащил их с Рузановым в салон к мадам Жози.

«Ну что сказать… Ну, неплохо! Но — не более того! Опять же шампанского опился так, что казалось — пузырьки вылетали что из носа, что изо рта!».

На третий день троица приятелей «отмокала» от разгула и выпитого в бане Оганесяна. Компанией им была все та же тройка знакомых этуалей. Даже Ростовцев уже не мог смотреть на вино, коньяк и водку, а потому было заказано пиво и соответствующие закуски.

Для Машеньки и ее подруги Юрий был — как «отец родной». Ибо и за Анфиску он взялся основательно! В плане лечения, а не всего прочего. «Все прочее» Плещеевым было оставлено «на потом». Ибо усмотрел он в организме женщины… точнее — в ее здоровье нечто не очень понятное, но настораживающее, что послужило этаким стопором для форсирования отношений.