А еще… еще Плещеев хотел опробовать то, чем маг Филип зарабатывал себя на жизнь, при этом откладывая на черный день неплохие средства. Да-да… амулеты эти! Которые и от беременности даму предохранят и не дадут ей подхватить в процессе жизнедеятельности неприличной болезни. Юрий даже заказал одному местному… прохиндею тонкую, длинную серебряную цепочку с серебряным же сердечком. Цепочка была тонкой, но довольно прочной, случайно не порвешь. Как помнил Плехов — нужно было ее повесить на пояс. Сердечко было совсем маленьким: с ноготь большого пальца руки, не более, но для его целей являлось вполне достаточным.

Почему прохиндей? Х-м-м… ну а как назвать еще не старого представителя богоизбранного народа, который подвизался в Пятигорске на ниве изготовления простенькой ювелирки и ремонта таковой? Да еще и с места в карьер решившего облапошить недалекого молодого гусара, подсунув тому вместо серебра какой-то сплав — не то олово, не то еще какую-то подобную хрень. Плещеев вовсе не был знатоком металлов, но… Витал над этим воплощением грусти всего их народа какой-то то ли запах неприятный, то ли предвкушение неожиданного гешефта. Подозрительно! Да и глазки вдруг забегали, стоило лишь Плещееву задуматься — что ему не нравится в этом кулончике?

Недолго думая, гусар выхватил сабелюку и рубанул по одежной стойке с черным, изрядно выгоревшим лапсердаком на ней. Венчала стойку аналогичного цвета небольшая шляпа на манер еще не придуманного котелка. Именно что — венчала, потому как после проявленного буйства и бесчинства гоя в непонятном мундире, шляпа закатилась в угол, собрав по пути изрядное количество пыли с пола.

— Я таки со всей серьезностью заявляю вам, арье Лейб, что ежели вы будете впаривать всем подряд некие непонятности в виде кулона, вместо честного серебра, то… Даже в синагогу к ребе не надо ходить, чтобы вполне уверено заявить: жизнь ваша будет не столь длинна, как хотелось бы вашей маме. Дай бог ей здоровья, конечно же!

Втянувший в плечи голову ювелир, чуть пошевелился и оценил косым взглядом масштаб разрушений. Похоже, что увиденное внушило ему надежду на благоприятный исход дела, потому как он, пожевав губами, осмелился заметить:

— Ну что вы говорите, молодой человек… Вообще-то, меня зовут Михаил Соломонович, и я таки — православный!

— Ага. Выкрест значит, — кивнул корнет, — Но это не сильно меняет дело! Азохен вей! Скажите честно — что вы мне решили подсунуть вместо серебра, и я даже прощу вам эту ошибку.

Православный Михаил Соломонович как-то очень ловко, чуть шевельнув пальцами, извлек кулончик из руки гусара. Миг — и его уже нет!

«Прямо — ловкость рук и никакого мошенства!».

— Вы абсолютно правы, господин офицер. Случилась досадная ошибка! Я совсем забыл и дал вам вместо названной вещицы ту, что обычно лежит у меня на прилавке в качестве наглядного примера, образца, так сказать, что может заказать здесь покупатель. Но ведь люди в лавку заходят разные, зачем же я буду класть серебро на прилавок? Таки копей самого царя Соломона не хватит, чтобы облагодетельствовать всех желающих в этом городе.

— Ой-ц… вот только не надо, да? Какой это город? Здесь население меньше, чем в той же Жмеринке, не? Потому даже вам по силам чуть-чуть облагодетельствовать… пусть не всех жителей этого благословенного града, но — хотя бы меня. Тем более — вашу попытку фармазонить я не забыл, и значит — вы мне кое-что должны.

«Никогда бы не подумал, что вселенская грусть может вдруг стать еще более сильной! Нет, ну кто ему виноват, что он вот так… Короче — он сам себе враг!».

Стороны сошлись на мнении, что эта тоненькая цепочка и это крохотное сердечко может быть переданы Плещееву… За треть цены. Нет, не за половину, а именно: за треть! Сошлись, я вам сказал. Да, сошлись! Уже сошлись. Есть мнение мое, а остальные — неправильные! Иначе знаменитый Варшавский погром будет казаться вам невинным утренником на цветущей полянке.

Нет, не все эти слова были высказаны, но они витали в воздухе и казались настолько осязаемы, что… В общем, согласие было достигнуто!

Когда Плещеев уже выходил из лавки, хозяин, шмыгнув носом, осмелился:

— А арье Лейб, молодой человек, по-русски будет примерно, как Лев Лев. Согласитесь, звучит не очень…

Возвращаясь к своим мыслям, Плещеев снова чуть озадачился. Точнее, некоторое время назад его озадачила горничная Паша, которая в очередной свой визит огорошила:

— Непраздна я, Юрий Александрович…

Плещеев поморщился от воспоминаний. Хотя… сказать, что она совсем уж огорошила корнета, было бы неправдой. Что-то он такое чувствовал и видел в изменившейся ауре женщины. Но по неопытности не мог понять, что именно. Да ведь и сама она говорила, что бесплодна.

«Получается, что бесплоден как раз-таки — рыжий Захарка!».

— М-да… — протянул Юрий, не имея других вариантов ответа.

Потом откашлялся:

— Давно?

Женщина пожала плечами:

— Да, выходит… почти два месяца. Я-то сначала, как крови в прошлом месяце не было, отмахнулась — бывало у меня такое прежде. А вот два месяца подряд…