— И что думаешь делать? — размышляя, спросил корнет.

«Нет, а чего? Она женщина замужняя. Забеременела — нормальное же дело!».

— А чего? Рожать буду! — твердо заявила Паша, как будто отметая все возражения.

— Захар знает?

Она кивнула:

— Знает. Я таиться не стала.

— И что?

Женщина неожиданно засмеялась:

— А вот я сама даже обомлела. Сначала запил, что с ним, вообще-то, раньше не случалось: выпивать — выпивал, даже и пьяным напивался, а вот чтобы несколько дней подряд… Такого прежде не было. Хозяйка на меня ополчилась, говорит — угробила мужика с этими своими поблядушками. Он, говорит она, хоть и выжига, и прохиндей, но на него все закупки и поставки завязаны… А теперь — что же?

Но он, как пропился, на пятый день все больше отлеживался да рассол глотал, что я ему носила. А что? Я тоже испугалась — какой ни есть, а все же — муж.

А он потом говорит… Дескать, ты, Паша, не боись, я тебя не брошу. Так-то что… Жили вроде и муж с женой, а вроде и нет: ни детей, ничего общего. Даже толком меж собой не говорили. А сейчас, если дитя выносишь, я тебя, говорит, на руках носить буду. И насрать, кто его заделал, главное — кто воспитает, чей он будет. Хорошо бы, говорит, парнишку, но и девчонке рад буду. А еще сказал: «Мне теперь с интересом работать надо, чтобы лет через пять свое дело начать, да в люди выбиться. А всю жизнь на побегушках не пробегаешь!».

Паша помолчала, а потом виновато протянула:

— Так что, Юрий Александрович, я теперь к вам, как прежде, бегать не смогу. Убираться я не отказываюсь, но…

Плещеев в задумчивости помолчал, а потом протянул:

— Бог с тобой, Паша. Как решила, так и будет. Ты это… Заходи. Я посматривать буду, чтобы ты и сама не приболела, и чтобы ребенок рос нормально.

Уже уходя, горничная негромко засмеялась:

— Юрий Александрович… А если я вдруг сама захочу… Не оттолкнете?

— Х-м-м… С чего бы? Мне с тобой хорошо было. До семи месяцев можно…

Паша хихикнула:

— Ну-у-у… Да и потом же — у меня же и рот имеется, да? Да и с другой стороны…

Так что было о чем подумать Плещееву по поводу его взаимоотношений с женским полом. А тут еще этот… продолжает гундеть под боком! Об отсутствии «романтизьма» в его отношениях с купчихой.

С одной стороны, Плещеев подпоручика понимал — не красавица купчиха. Но… Но ведь и не уродина! Нормальное, даже в чем-то симпатичное лицо. Простоватое, правда. Роста, как ранее было замечено, невысокого, но и не совсем — карлица. Крепенькая такая. Опять же, пока Гордеев туда «заныривает», питаться стал куда как лучше. Вон — даже худоба куда-то делась. Толстым не назвать, но вполне в норме. И деньги опять же экономятся — на питании, и других… мужских потребностях.

«Х-м-м… даже часы у него появились, коих ранее не было! Да и форму новую справил. Альфонс? Но, видимо, именно это его и гнетет!».

Плещеев, особо не вслушиваясь в рассуждения Гордеева, кивал в нужных местах, угукал, и даже иногда улыбался.

— Господа офицеры! — вдруг окликнул их звонкий женский голос.

«М-да… внимательность наша — на высоте! В город заехали и расслабились. Даже вон… двуколки, вывернувшей из бокового проезда, не заметили. А кто тут у нас? Ох, ты ж, кто тут у нас!».

— Добрый день, Екатерина Васильевна! Софья Павловна, мое почтение! — поприветствовал дам корнет.

«Две фемины, как видится, собрались на прогулку! Правит, что характерно — сама Катенька. А «рыжая лисичка», пряча улыбку, поблескивает зелеными глазами!».

— Вы, господа офицеры, могли бы быть и более внимательны! Или мы, по-вашему, этого не заслуживаем? — как ни удивительно, но было похоже на то, что «Анна Ковальчук» была настроена куда как игриво — в противоположность тому приему.

— Ну что вы, Екатерина Васильевна… Прошу прощения за себя и за моего друга! Просто мы увлеклись обсуждением… службы-с! Разрешите представить — мой хороший знакомый, подпоручик артиллерии Гордеев Максим Григорьевич! — потом Плещеев представил Максиму дам.

«Ого, как подпоручик-то воодушевился! М-да-с… это не купчиха!».

— А мы, господа, с Софи решили прокатиться, развеяться. Денек уж больно хороший выдался! — заворковала «мужняя жена» Екатерина Васильевна, да так активно, что корнет удивился:

«Х-м-м… странно! В доме тетки на приеме она была куда как сдержаннее. Даже — несколько холодна. А здесь… Весна так влияет? Или… Как понять этих дам?».

— А вы, корнет, как и сказала Лизонька — несносны! — обратилась к Юрию Катенька, нахмурив красивые брови, — Как заглянули на один вечер… Тогда — перед Рождеством, так и глаз больше не кажите! Мы на вас обижены. И тетушка все спрашивала — что же гусара не видно?

— Позвольте, сударыня…, - удивившись, пожал плечами Плещеев, — Но я и думать не мог… Как сие возможно — без приглашения?