— Прошу вас, уделите мне один танец! — буквально взмолилась юная барышня в нежно-розовом платье, тонкими чертами лица напоминавшая породистую борзую.

— К сожалению, — вновь вступила Полина, — первые три танца уже обещаны. Не так ли, Прохор Игнатьевич?

Я благодарно кивнул:

— Истинная правда. Прошу прощения, барышня… — я сделал паузу, не вспомнив имени девушки.

— Скачкова, — пролепетала она. — Маргарита Скачкова. Возможно, позже?

— Возможно, — неопределённо ответил я, отступая вместе с Полиной.

Когда мы наконец добрались до фуршетного стола, она тихо хихикнула:

— А ведь это та самая «боярышня, славящаяся рукоделием и кулинарным мастерством». Помнишь? С приданым в виде текстильной мануфактуры и мельницы на реке Сход.

— Твоя память поистине впечатляет, — я улыбнулся. — Спасибо, что спасаешь меня от этого водоворота. Воистину, войти в зал, полный жаждущих крови Бездушных, кажется менее опасным, чем в зал, полный жаждущих брака девиц.

После первого танца, где я с удовольствием составил пару Полине, я заметил изменение в атмосфере. У одной из колонн собралась небольшая группа, среди которых выделялся грузный мужчина с одутловатым лицом — боярин Елецкий. Рядом с ним стоял человек, заставивший меня подобраться.

Высокий, статный мужчина лет пятидесяти, с безупречно уложенными седеющими тёмными волосами и аккуратно подстриженной бородкой. Его костюм-тройка с тончайшей вышивкой золотой нитью по отворотам выглядел дороже, чем всё имущество Онуфрия Большелапоффа. Орлиный нос, властные черты лица и прищуренные карие глаза не оставляли сомнений — это был Леонтий Осокин, отец того самого Льва, с которым я имел «удовольствие» познакомиться.

Сходство было очевидным, но отец выглядел более властным и уверенным в себе. Там, где Лев был напыщенным и высокомерным, Леонтий излучал спокойную силу человека, привыкшего к власти. Этот человек не угрожал — он просто был опасен, как хорошо отточенный кинжал.

— Вот и они, — шепнула Полина, заметив моё внимание. — Елецкий и Осокин-старший. Как и предупреждал Коршунов.

Елецкий заметил нас и что-то сказал своему спутнику. Оба медленно направились в нашу сторону.

— Прохор Игнатьевич, — Елецкий расплылся в улыбке, не затрагивающей глаз. — Какой приятный сюрприз! Мне казалось, человек вашего… происхождения вряд ли окажется среди гостей княжеского бала.

— Ваше удивление вполне понятно, Василий Григорьевич, — я слегка склонил голову. — Должно быть, вам нечасто доводится встречать на княжеских балах людей, добившихся всего собственным трудом и талантом, а не полагающихся на древность своего рода. Но… времена меняются. Кстати, я был опечален, узнав о несчастье, случившемся с вашей загородной резиденцией. Надеюсь, это не нанесло непоправимого ущерба вашему душевному равновесию?

Его улыбка слегка дрогнула.

— Ах, вы слышали о том прискорбном инциденте. Благодарю за беспокойство. Я не сомневаюсь, что праведная кара настигнет тех безродных мерзавцев, что посмели покуситься на чужое. К счастью, материальные потери можно восполнить, в отличие от потери репутации. Позвольте представить моего друга, боярина Леонтия Осокина.

Его спутник не протянул руки, лишь слегка наклонил голову, изучая меня оценивающим взглядом.

— Наслышан о вас, боярин Платонов, — в его низком голосе я уловил холодные нотки. — Особенно о вашей… смелости. Мой сын часто упоминает вас в разговорах.

— Польщён, — я улыбнулся одними уголками рта. — Надеюсь, в этих упоминаниях есть толика уважения.

Пока мы обменивались «любезностями», я краем глаза заметил, как Белозёрова движением руки подозвала лакея с подносом. Она словно случайно покачнулась, чуть не задев Леонтия, который не спускал с меня глаз, при этом поднос с бокалами оказался прямо между ними. Гидромантка извинилась, поправляя перчатку.

— Скорее, предвкушения, — обронил Осокин, и по его лицу скользнула тень улыбки. — Он высоко отзывался о ваших боевых качествах. Интересно, сколько в этом правды?.. — Леонтий взял бокал с подноса, сделав щедрый глоток.

— Впрочем, сейчас речь не о личных счётах, — вмешался Елецкий. — Скажите, боярин Платонов, как поживает ваше… маленькое поселение? Угрюмиха, не так ли? Говорят, у вас там собрались весьма любопытные личности. В том числе и некоторые… бывшие пациенты моего фонда.

Я почувствовал, как Полина напряглась рядом со мной, но сохранил невозмутимость.

— Благодарю за интерес, боярин. Угрюмиха процветает. Мы всегда рады честным людям, ищущим новый дом. Разумеется, я не могу знать биографию каждого жителя, но уверен, что среди них нет никого с преступным прошлым. Мы тщательно проверяем всех желающих присоединиться к нам.

— Какая предусмотрительность, — хмыкнул Елецкий. — Впрочем, моё беспокойство вызвано исключительно заботой о вас. Боюсь, вы ввязались в игру, правила которой вам неизвестны. Существуют весьма влиятельные силы, которые не афишируют свою деятельность на публике. Они крайне недовольны последними событиями.

— Неужели? — я изобразил удивление. — Это прискорбно. Впрочем, меня больше беспокоят надвигающийся Гон Бездушных и защита моих людей, чем неудовольствие неких высокородных мерзавцев. В конце концов, если бы они чего-то стоили, им бы не было нужды обделывать свои делишки в темноте, не так ли?..