— И лучше не засыпать, — добавил тот самый со шрамом, со странным удовлетворением в голосе.

Последние слова заставили насторожиться. Что-то не так. Это не стандартная процедура — меня ведут куда-то, где обычно не бывает посторонних глаз.

Мы спустились ещё ниже, миновав несколько этажей, освещённых редкими масляными лампами. Снизу пахло затхлостью и чем-то ещё. Страхом. Болью. У таких эмоций есть свой запах, слишком хорошо знаю его по прошлой жизни.

Наконец оказываемся перед рядом камер, отличающихся от верхних. Там были решётки, позволяющие видеть соседей. Здесь — сплошные металлические двери с маленькими смотровыми окошками.

Бородатый стражник остановился перед одной из них, вставил массивный ключ в замочную скважину и провернул. Раздался тяжёлый лязг.

— Добро пожаловать в люкс, — хохотнул он, распахивая дверь.

Пытаюсь разглядеть, что внутри, но второй не дал такой возможности. Мощный толчок в спину, и влетаю в камеру, чуть не упав. Конечно, мог бы и увернуться, но пока что притворяюсь обычном бедолагой Сашкой Волковым. Дверь за спиной захлопнулась, и слышу, как запирается не один, а несколько замков. Щёлк. Щёлк. Вжик.

Внутри полумрак, развеиваемый тусклым светом единственной свечи на полу. В тёмных углах угадывались крупные фигуры — не одна, три. Они молча наблюдали за мной, не двигаясь, изучая новую добычу.

Когда глаза привыкли к темноте, смог рассмотреть своих новых «соседей». Один из них был поистине огромен — не меньше двух метров ростом и весом, должно быть, килограммов сто пятьдесят, не меньше. Настоящий бычара, с шеей толще моего бедра и руками, сплошь покрытыми татуировками. С черной бородой до горла. Прям, сука, Карабас-барабас культурист. Двое других были поменьше, но только на фоне этого монстра — по обычным меркам, тоже здоровенные откормыши, способные переломить среднестатистического человека пополам.

— Свежее мясо, — пробасил гигант, оскаливая здоровенные лошадиные зубы. Свеча отбросила зловещую тень на его морду, изрытую оспинами. — И какое хорошенькое…

Быстро оцениваю ситуацию. Трое против одного, пространство ограничено, выход заблокирован. Классическая ловушка. Кто-то очень хотел, чтобы я оказался именно здесь, с этими тремя головорезами. И даже догадываюсь, кто — тот толстый майор, визжащий в коридоре. С Ковалёвым дружит, небось. Или банально на его прикормке. Наверняка подговорил этих уголовников «позаботиться» обо мне. Судя по их ухмылкам, инструкции были просты — делать всё что угодно, но не убивать. Может быть, им пообещали скостить сроки или другие привилегии.

Выпрямляюсь, позволяя им хорошенько меня рассмотреть. Да, перед ними молодой парнишка, не какой-то бывалый уголовник. Лёгкая добыча. Наверняка уже представляли, как будут развлекаться со мной всю ночь. Сломают пару костей. Может быть, изнасилуют. Типичные тюремные забавы.

Только вот.

Они не знают, с кем имеют дело.

Гигант, сидя на прогнувшейся шконке, демонстративно помял огроменные пальцы:

— Давай знакомиться, красавчик, — и ухмыльнулся здоровенными зубами. — Меня Кабан звать. А это мои друзья, Штырь и Кирпич. И сегодня мы устроим тебе весёленькую ночку.

Улыбаюсь в ответ.

— Приятно познакомиться.

Один из их компашки, с острым как бритва носом, повёл ноздрями, принюхиваясь.

— Да он же всего лишь неофит! — и издевательски хохотнул. — А гонору-то, гонору! Послушайте его!

Второй — лысый, широкоплечий, в борцовке, оскалился, хрустнув шеей с щелчком.

— Мордашка у него такая сочная. Люблю, когда они симпатичные.

Исполин по кличке Кабан раскатисто захохотал, живот заколыхался под грязной майкой.

— Я трахну его последним! — объявил он, поправляя ремень на необъятных штанах. — Боюсь порву его тощий зад своим инструментом.

Двое его подельников разразились гоготом, запрокидывая головы, точь услышали изысканнейшую шутку в высшем обществе.

Остроносый, которого, видимо, звали Штырь, поднялся со шконки и двинулся в мою сторону. Неспешно, уверенно, как за добычей, загнанной в угол. Жёлтые от табака зубы блеснули в полумраке, а крепкая ручища потянулась к воротнику моего свитера.

— Иди сюда, красавчик, сейчас мы тебя…

Он не договорил. Растопыренная ладонь замерла в нескольких сантиметрах от моей одежды. Глазища уставились на меня, не моргая. В них не страх — ужас. Ещё мгновение он стоял, застыв, а затем медленно, неестественно рухнул на колени.

Только теперь его товарищи заметили мои пальцы, глубоко вошедшие в его шею. Без труда нащупываю его эфирный узел и качаю эфириум. Глаза вспыхнули синим эфиром, прикрыв взгляд фантазма.

— Всего лишь инициированный, — расстроенно вздыхаю, извлекая пальцы из его плоти. — Какая скука.

Обмякший Штырь рухнул на пол камеры. Медленно перевожу светящийся взгляд на оставшихся двоих быков. Они панически переглянулись, похоже осознав, что загнали в угол не жертву, а существо гораздо опаснее себя. Оба мгновенно активировали эфирные каналы. Синий свет пробежал по телу лысого, выдав в нём адепта первого ранга. Кабан оказался помощнее — его кожа приобрела свет глубже, что характерно для адептов второго ранга. Недурно, кстати, для тюремного громилы.