— Что случилось? — зашипел он, готовый немедленно срываться и рвать всех когтями.

Анна повесила трубку на рычаги.

— Князев мертв, — сказала она ровным тоном. — Он пытался убить Буянова. Сейчас там вся полиция Парогорска…

— Что с Глебом?

— Сказали ранен…

— Так что мы стоим-то?! — Порфирий завертелся на месте. — Едем скорее, скорее!

Этот день выдался, наверное, одним из самых неспокойных в истории Парогорска. Ещё несколько часов назад вся полиция стянулась на задержание сектантов, а сейчас уже перед домом Князева все те же уставшие, заспанные лица осматривают особняк, собирают аурографии.

— Где Глеб? — Анна схватил Кузьму Макаровича за рукав.

— В участок отправился.

— Что с ним? Мне сообщили, что он ранен, насколько серьёзно?

Хотя Анна пыталась придать голосу привычную холодность, но тревога всё же прорвалась.

— Да сущая ерунда, — попытался утешить её Кузьма Макарович, — получил немного по голове, но он держался молодцом, как с гуся вода. Дело житейское, в нашей профессии, сами знаете, сплошь и рядом под такое можно попасть. Поехал Буянов в участок, там сейчас. А вот Князеву не так повезло.

Старый сыщик устало потёр глаза, глянул на мертвого начальника, покачал головой, сердито вздохнул.

— Тот уже всё, на небесных кущах заседает. Или в аду жарится, это как посмотреть.

— Вы можете уже нормально рассказать, что произошло? — прошипел Порфирий.

Кузьма Макарович развёл руками.

— Да мне немногим больше вашего известно, — сказал он. — Позвонил шофёр наш в участок, тут, дескать, господин Буянов сказал, что ему нужна здесь срочная помощь. Я примчался, Глеб тут в крови весь…

Увидев, как побледнела Анна, тут же торопливо добавил:

— Да там царапина, только кожу рассекло. Сущая ерунда. Отправил его в участок на служебной машине, с шофером.

Он поманил за собой, они вошли в особняк, где на столе были аккуратно разложены опаленные папки.

— Вот, мы прибыли. Господин Буянов сообщил, что Князев на него напал, завязалась борьба. Князев в морг отправился, Глеб Яковлевич в участок. Передал, что эти папки очень важны, да и всё. Как вернется, так уж, наверное, расскажет всё в дополнительных деталях-то.

— Вы проинструктировали водителя, чтобы он проследил за Глебом Яковлевичем и сразу позвонил доложить о его состоянии? — строго спросила Анна.

В её голосе сплелись одновременно и страх, и строгость и привычная отстраненная холодность. Кузьма Макарович пожал плечами.

— Нет. В конце-концов Буянов не мальчик маленький, не заблудится, чтобы его за ручку водить, скоро вернётся сюда. Вот как сам приедет, так всё и расскажет в подробностях, говорю же вам. Взгляните лучше, что он тут для нас нашёл.

Воронцова сердито махнула на него рукой. Открыла одну из обожженных папок, перелистнула несколько страниц. Задумалась, закусив губу.

— Я правильно понимаю, — спросила она. — Что это компромат на пойманных сегодня сектантов?

— Похоже на то, — кивнул Кузьма Макарович. — Имена, фамилии, связи, контакты. Обгорело многое, но от того что есть, остатки волос на голове шевелятся. Тут, похоже, документам некоторым по десять лет уже. Изучим в спокойной обстановке пристальнее, ещё поохаем все.

— И что такого? — спросил Порфирий, удивленно дернув острым ухом. — Собирал начальник полиции досье на негодяев, не пойму. Вроде ему и положено?

— Дело даже не в том, что он собирал досье, которое по какой-то причине не довел до суда, оставив в личном пользовании, — задумчиво ответила Анна, листая опаленные почерневшие страницы, — а в том, что он пытался от бумаг избавиться. И именно сегодня…

— Ещё к тому прибавлю интересное, — устало усмехнулся Кузьма Макарович, — вам понравится, Анна Витольдовна. Слуги все распущены, а вещички Князева-то уже собраны по чемоданам.

— Готовил бегство, — резюмировала Анна. — Избавлялся от компромата, обрывал нити. Ещё, возможно, час-другой и он бы исчез из Парогорска. А то и из Российской империи вовсе.

— Тоже так думаю, — старый сыщик покивал и ушел отчитывать нерадивого городового, который при обыске ухитрился разбить вазу.

Анна с Порфирием прошли через дом, вышли через заднюю дверь в сад, где ещё теплилось пепелище. Осенний ветер гонял по дворику листву, обгорелые куски бумаги. Воронцова увидела на жухлой траве бурую дорожку крови, чуть вздрогнула.