— Да всё с ним в порядке, — утешил её наблюдательный Порфирий. — Нашего Глеба палкой не зашибешь. Живуч, как кот. Что ему сделает такой слизняк, каким был этот мерзавец Князев, земля ему коючками? Тьфу на него три раза, кстати.

— Это вы, конечно, правы, — рассеянно отозвалась Анна, присела возле костровища, раскидала несколько углей, выудила из-под них обрывок листа.

— Особо опасен, максимальная осторожность, — с трудом разобрав буквы, вслух прочитала она. — Порфирий Григорьевич, у вас зрение острее моего, взгляните.

— Не доверять, — медленно прочитал вслух Порфирий. — Вероятно избавляется… Крапивина? Дальше не разобрать. Так-так-так, вот тут, ниже: «… гвинцев вероятно покинул город».

В испуге кот прижал уши.

— Анна Витольдовна, — сказал он, — я знаю только одного человека, у которого фамилия на «гвинцев» заканчивается.

— Чигвинцев, — мертвым тоном произнесла Анна. — Где сейчас Глеб?

Она бросилась в дом, схватила трубку телефона, срывающимся голосом попросила соединить с полицейским околотком. Долгая тишина, казавшаяся ей вечностью.

— Дежурный, Буянов прибыл в участок?.. Нет?! Где он?

Её пальцы выбивали нервную дробь по лакированной поверхности стола. Услышав ответ, Анна швырнула трубку.

— Он сейчас в больнице! Порфирий, за мной, быстрее!

Анна еще ни разу не ехала так быстро. Паровик скрипел на поворотах, гудел нутром так, будто собирался развалиться.

С завидной периодичностью Воронцова нажимала на клаксон, распугивая громким, пронзительным звуком, зазевавшихся прохожих и неспешных извозчиков.

Ей чудилось что весь мир словно на зло замедлился, стал неспешным и праздношатающимся. Все на зло ей. Как бы в наказание за собственный огрех, за невнимательность и проявленную слабость. И потому она давила на педаль газа, так сильно, как только могла, желая одного, ускориться, успеть. Обогнать события, которые как она надеялась еще не успели свершиться.

— Ходу прибавь. Ходу! — то и дело выкрикивал Порфирий Григорьевич, вцепившись когтями в обивку пассажирского сидения.

За те мгновения, когда Анна увидела обожжённый листок и в голове сложилась целиком картинка, она будто прожила еще одну жизнь. Как ей удалось оставаться столь слепой? Все из-за надменности и старых обид. Князев указал на в дверь и она вместо борьбы раскиселилась, размякла, перестала разгадывать этот страшный ребус в котором переплелись смерти незнакомых людей, секта и новые знакомства.

Чигвинцев ей с самого начала казался чуть не таким. Чуть странным. Чуть необычным. Чуть. Но этого «чуть» раньше ей хватало, чтобы заподозрить неладное. Теперь же она несколько дней гуляла с ним по парку, принимала цветы, слушала стихи и в целом вела себя как размазня. Закономерный итог — угроза жизни Глеба. Господи, только бы не опоздать!

Опоздать. А ведь он и на свидание не пришел, что бы ее схватили эти сумасшедшие. Или еще лучше, сам и одурманил.

— Убью, — процедила Воронцова, резко сворачивая к госпиталю и тормозя так, что кот от неожиданности слетел со своего места.

— Слишком резко, — констатировал Порфирий и первым выскочил из машины, когда Анна отворила дверь.

В Городском императорском госпитале имени великой княгини Елены Павловны текла привычная жизнь. В двери входили и выходили пациенты, вот подъехала карета скорой помощи, привезя больного, и два медбрата вытащили его на носилках.

Сестра милосердия в форменной одежде отворила им двери и громко охнула, когда вперед них кинулись кот и Воронцова.

— Барышня! Вы же в больнице! Сюда с котами нельзя! — воскликнула женщина, но Анна её проигнорировала. Все извинения после, а сейчас лишь бы не опоздать, лишь бы не…

— Где кабинет Чигвинцева? — рыкнула она на сестру милосердия. — Живо говорите, я из полиции!

— Дальше по коридору, первый этаж, — промямлила та. — Только он занят, у него срочный пациент! Стойте же вы, стойте!

Но Анна уже не слышала её криков. Стуча каблуками по каменному полу, она подхватив юбки бежала в указанном направлении.

Порфирий Григорьевич мчался впереди, рыжей стрелой указывая дорогу.

— Сюда! — мяукнул он с трудом затормозив у одной из дверей и тут же встав на задние лапы принялся скрестись. — Отворяйте, немедленно! Полиция!

Анна дернула было дверь, но та оказалась закрыта. Ощущая, как холодеют руки, она нарушая все правила забарабанила по двери:

— Петр Сергеевич, откройте, прошу вас, откройте мне!

За дверью послышались шаги. Щелкнул замок и перед Анной предстал Чигвинцев. Лицо его выражало вселенскую скорбь, а глаза блестели, точно от слез.

— Анна, — выдохнул он. — Анна, мне так жаль.

Порфирий первым заскочив кабинет побежал к кушетке, на которой лежал Глеб, и запрыгнув ему на грудь сунулся мордочкой в лицо Буянова.