С особой тщательностью я упаковала семейный портрет, единственное воспоминание о прежней счастливой жизни. Бабушке будет приятно получить такой подарок.

После кабинета я ещё раз обошла комнаты второго этажа, в одной из них задержалась дольше обычного, рассматривая светлые обои, весёленькие шторы. Оставшаяся мебель тоже была светлых тонов, эта комната явно принадлежала молодой девушке.

Прежняя комната Софи, где потом жила дочь мачехи? Я впервые вспомнила про сводную сестру, кажется, её зовут Агата. Интересно, где она сейчас? Наверное, у родственников.

Как же я ошибалась!

Это выяснилось уже через пару дней, на суде.

С утра накрапывал мелкий моросящий дождь, оседая на лице и одежде противной влажной взвесью. В этот раз господин Лейсон заехал за нами в старенькой скрипучей карете, лишь позже я поняла, почему он это сделал.

Возле здания суда, не смотря на дождь, уже собралась огромная толпа любопытных. Среди них затесалось несколько репортёров. Дознаватель велел подогнать карету к самому крыльцу, после чего, не давая опомниться, быстро потащил нас прямо сквозь толпу.

Потом мы долго сидели в пустом, отдающемся глухим эхом здании, пока двери не открыли, впуская всех желающих.

Вскоре были заняты почти все скамьи, это конечно, не театр, но развлечение-то бесплатное!

Последними места за стоящим на возвышении столом занял судья и его помощники. Только после этого в зал ввели подсудимую.

Мачеха сильно похудела и осунулась. Она как будто выцвела, а ведь она всегда была яркой, любила красиво одеваться. Наверное, поэтому отец на неё и клюнул.

К моему удивлению, всё прошло довольно быстро, мачеха совсем не отпиралась и сразу призналась в присвоении чужой собственности, так витиевато обозвали банальную кражу.

Всё уже шло к завершению, когда обвиняемой дали последнее слово и вот тут она нас всех удивила.

– Софи, я знаю, что поступила с тобой дурно, но ты всегда была доброй девочкой. Прошу тебя, умоляю, позаботься об Агате! Ведь у неё больше никого нет!

И тут же к нам подошёл служащий, выполнявший роль её защитника, передав господину Лейсону несколько бумаг. Бегло на них взглянув, дознаватель тут же попросил перерыв.

Нам дали всего двадцать минут.

– Быстро за мной! – велел дознаватель, и мы оказались в крошечной комнатке, больше похожей на кладовку.

Из мебели здесь стояла лишь самая обычная деревянная лавка, только никто даже не думал садиться.

Защитник мачехи тоже был с нами, он-то всё нам и пояснил.

Как оказалось (я этого совсем не помнила, а может быть и не знала), у мачехи не было родственников, кому она могла бы доверить свою дочь. Ей грозила отправка в государственное учреждение для сирот. Там девушке постараются подобрать мужа. О хорошей партии не могло быть и речи, девиц из богадельни обычно сватали старики или вовсе извращенцы. Те, за кого приличные родители дочь никогда не отдадут.

А если жениха не найдётся – сироту отправят на общественные работы, вплоть до того самого квартала красных фонарей. Именно такой статус получит Агата, после того как её мать отправят отбывать срок.

– А где она сейчас?

Оказалось, мачеха сняла дом, где они и жили всё это время. Но аренда оплачена только до конца месяца. Лавка и счёт в банке арестованы, девушке просто не на что жить.

Впрочем, это уже не важно, её участь решиться сразу после приговора суда.

Мачеха предлагала нам взять опеку над её дочерью, иначе она расскажет репортёрам о той ночи, когда закрыла меня в комнате с любителем молоденьких девственниц.

Ей терять уже нечего, а моя репутация будет испорчена уже навсегда. И пусть мы уедем из города, молва рано или поздно донесёт сплетни и до наших мест.

– Решать вам, господин Сент-Лемар, именно вы должны будете принять на себя опекунство вашей несовершеннолетней родственницы.

– Софи? – Николас посмотрел на меня.

Я совсем не помнила сводную сестру. Была ли она такой же вредной как мать или относилась ко мне по-доброму? В любом случае, я не желала ей той участи, в которой едва не оказалась сама.

– Мы в любом случае не останемся в этом городе, значит, нам придётся брать её с собой. Нужно будет что-то решать с торговой лавкой…

Словно получив команду, мужчины принялись обсуждать условия опекунства. Лавку продать в счёт приданного девицы. Даже если её оставить и просто запереть, после нашего отъезда её рано или поздно всё равно разграбят. Да и налоги никто не отменял.

Дознаватель и защитник бегом выскочили из комнаты, вернулись через пару минут, и тут же, прямо на подоконнике, принялись составлять дополнение к уже готовому документу об опекунстве.