В зеркале, обернувшись через плечо, посмотрел на свою спину. Даже изогнувшись, я мало что увидел, однако обратил внимание на рубцы. Широкие, страшные! Если бы не мой дар, долго бы им заживать… А тренированное тело мне досталось! Сплошные мышцы. Я поиграл ими перед зеркалом. Что же заставило Семёна превратиться в бомжа?

Надел рубашку. На ней остались следы крови, да и сама ткань была грязной. Плевать. Растянулся на кровати. А жизнь ведь налаживается! Вопрос с убийством Анатолия снят. К смерти Ивана я не имею отношения. Лишнего болтать точно не стану. И почему мне не посчастливилось перенестись в тело дворянина?

Наверно, им тут все дороги распахнуты. Прошло не меньше часа, прежде чем замки в стальной двери вновь стали открываться. Я быстро встал с кровати и вытянулся в полный рост. Обед, на отдельном подносе! Причём его внёс не полицейский, а какая-то женщина. Лермонтов же придирчиво смотрел на меня.

— Аккуратно, — сказал он. — Ничего тут не сломай!

Потом полицейский принюхался. Посмотрел на мои волосы — они были влажными после душа. Да и побритое лицо не ускользнуло от его внимания. Лермонтов бросился в санузел и увидел пустые упаковки, а ещё — влажное полотенце. Его я предусмотрительно повесил на крючок.

— Нас не было всего полчаса! — вскричал он визгливо. — А ты уже… Ты…

Я пожал плечами. Полицейский надул губы — и ничего не сказал. Тем временем женщина в белом переднике расставила кушанья, не обращая внимания на Лермонтова. Крем-суп. Свежий чёрный хлеб. Мясо с овощами. И к этому — огромный стакан с прозрачным напитком. Я попробовал: лимонад! Не дожидаясь, пока меня оставят одного, я сел за стол и принялся уплетать еду.

Коп бросил брезгливый взгляд, поджал губы ещё сильнее и покинул камеру. За ним же бросилась дама с подносом. После такой сытной трапезы я начал верить в светлое будущее. Очень странное место, если разобраться. Зачем они морили меня голодом? И почему Иванов потерял ко мне всякий интерес?

В камере оказалась целая полка с книгами. А я-то вчера и не знал, чем заняться! Увы, здесь была только развлекательная литература. Мне бы хотелось почитать что-нибудь из географии. Ну или экономики. Никогда не любил эти науки, кстати. Химия, физика — другое дело. Там всё понятно. А экономика — сплошная болтовня.

Фёдор Иванов, кажется, никуда не спешил. Я подумал, что это мне даже на руку. Отдохну, высплюсь. Приду в себя. Нужно думать, как жить дальше. Если в предыдущей камере окно выходило в цоколь, то здесь — открывался неплохой вид. Похоже на обычную Москву, я даже смутно узнавал улицы.

Вот только — ни рекламы, ни надоедливых баннеров. Ни самокатов. Ни доставщиков с огромными коробами. Тёплая и ламповая Москва. Я смотрел на это чудо, не отрываясь, несколько часов кряду. Стемнело, зажгли фонари. Их тёплый свет манил меня к себе. Пока, наконец, металлическая дверь не распахнулась вновь.

— На выход, — сказал Лермонтов. — Из-за тебя тут целый день потерял!

— На свободу? — с надеждой спросил я.

— Куда там! — буркнул коп. — К Феденьке. И будь паинькой, а то я наручники надевать не умею.

Полицейский повёл меня в кабинет, расположенный на первом этаже. Ну как, кабинет. Скорее, это был зал. Площадь бы сделала честь каким-нибудь апартаментам в современной Москве. Вот ведь транжиры! Меня всегда поражало, зачем чиновники себе делают такие кабинеты?

А в провинции врач вынужден ютиться в каморке… В этом кабинете-зале вполне можно было организовать амбулаторию, не хуже Вагинской. За огромным столом с приставкой восседал Фёдор Иванов. И он улыбался. Я обратил внимание на встроенную мебель вдоль одной из стен. Дверцы, ручки — всех не сосчитать. Что он хранит в этих шкафах? Однако же, выглядело всё это очень красиво.

— Дождался? — картинно удивился следователь. — Не сбежал? Ну слава богу.

Я промолчал. Странные они тут все. Решил просто молчать. Вместо этого — посмотрел на часы. Девять вечера. Ничего себе график! Допоздна засиживаются. И по внешнему виду Иванова не было похоже, что он куда-то торопится.

— Эти лодыри у тебя и часы не изъяли? — возмутился он. — Ладно. Душновато здесь, не находишь?

Следователь встал и снял с себя китель. Повесил на некое подобие манекена возле окна. Задумчиво посмотрел на улицу.

— Видишь? — спросил он. — Это ПВХ. Пластик, если по-простому. Новое слово в технологиях! Такое окно, залюбуешься. Не нужно его ни конопатить, ни заклеивать. А ежели какой-нибудь негодяй швырнёт кирпич — так он отскочит.

— Я видел такие окна, — зачем-то сказал я.

— Тоже на базаре? — спросил Иванов. — Хм. В это я бы мог поверить. Меня всегда удивляло, знаешь что? Где живут все эти муравьи. Ну, которые населяют рынок.

— В стойлах… — после секундного раздумья ответил я.

— В стойлах! — рассмеялся следователь. — Лермонт, ты слышал? В стойлах! Аки скот!