— А кто враг? — спросил я. — Вы? Или следователь? Или кто-то ещё?

Но человек не ответил ничего, а лишь взмахнул посохом. Ударил о центр круга. И я вновь перенёсся к краю. Вновь ощутил аромат трав. Револьвер так и лежал в моей руке. Он вселял в меня спокойствие и уверенность. Направил дуло на несговорчивого человека. Тот лишь улыбнулся. Я опустил пистолет. Возвращаться к несносному старику я не стал — проснулся.

— Новенький, — услышал я чей-то писклявый голос. — Опять новенький. Я тебе говорю, Гаврик: их сюда нарочно подселяют. Чтобы мы не могли ничего в тайне хранить. И заметь: за этот год — уже третий новенький.

— Да заткнись ты, Грязнов! — басом рявкнул на него другой мужик. — Такой же псих, как и мы… Эй, мужичок! У тебя какой диагноз?

Я сел на кровати. Палата была совсем небольшой, но отделка внушала уважение. Вчера, в темноте, я ничего не рассмотрел. А сегодня почти залюбовался. На полу — паркет, покрытый толстым слоем лака. На стенах — какие-то плиты, похожие на соты. На окнах — шторы, аккуратный рукомойник.

Всюду — неброские, спокойные тона. Деревянные кровати, небольшой столик. Я заметил, что у всех предметов были скруглённые края. Лечебница, как-никак. Да и мои однопалатники восседали с неким чувством достоинства. Это было заметно в каждом их жесте.

— Эй ты, псих! — не выдержал обладатель писклявого голоса. — К тебе тут обращаются! Изволь отвечать!

Я внимательно посмотрел на своих новых соседей. Да уж, вид у них действительно был болезненным. У Грязнова — огромные мешки под глазами, кожа серая, с желтоватым оттенком. Мышцы напряжены. А у второго мужчины, покрупнее и посолиднее, был тремор головы и конечностей. Зрелище было пугающим.

— Рад бы сказать про диагноз. Но у меня амнезия, — ответил я.

Обладатель перестал трястись. Улыбнулся.

— Меня зовут Гавриил. Гаврик, — сказал он. — А это — Андрей Грязнов. Или просто Грязь.

— Сам ты Грязь! — возмутился второй пациент.

— Ну тогда — Пискля, — махнул рукой Гавриил. — А ты кто?

— Я — Семён, — пожал я плечами. — Просто Семён.

Вот ведь, я действительно не запомнил «свою» фамилию? Частный? Счастный? Несчастный? Лучше сделать вид, что забыл.

— Что ты натворил, Семён? — спросил Гавриил. — Как тут очутился?

— Не помню, — ответил я. — Вообще ничего.

— Так ты точно не шпион? — с подозрением спросил Пискля. — Мы хотим сбежать отсюда. Я и Гаврик. Побежишь с нами?

— Ничего не помню, — зевнул я. — Амнезия, говорю же. Когда завтрак будет?

— После утреннего построения, — серьёзно ответил Гавриил. — Ты этого болтуна не слушай. Он тут наговорит! Никуда мы не собираемся убегать. Это же больница, нас тут лечат. И вылечат обязательно, милостью императрицы.

— Многие лета! — пропищал Грязнов.

— Но если решишь с нами бежать, — понизив бас, произнёс Андрей, — я тебе расскажу план. Он гениальный! Даже Граф Монте-Кристо бы плакал от зависти, прочитав мой план.

Лицо и конечности Гавриила вновь начали трястись. Выглядело это жутковато, конечно. Надо бы разузнать, за что они тут? Вдруг буйные? Вдруг агрессивные? Я подошёл к раковине и умылся. После нескольких недель стабильности меня раздражали перемены и неопределённость. Где я оказался, ты подумай!

— А когда нас выпустят? — спросил я. — На построение.

— Дверь открыта, — пискляво сказал Андрей Грязнов. — Иди, хоть сейчас.

Я потянул за ручку, толкнул дверь. Точно, открыто! Коридор был полон людей, одетых, как мы. И все они двигались в одну сторону. Санитаров было хорошо заметно: они носили белые штаны и халаты, а ещё — шапочки. Выглядело это мило. Я потянулся вслед за толпой и оказался на улице. Прохладно. Куртку мне не выдали, и я кутался в рубашку. А вот на многих пациентах верхняя одежда была.

— Стройсь! — прокричал один из санитаров.

Всех пациентов (или узников?) выстроили в линейку на большой асфальтированной площадке. Заиграл гимн. Мне он показался знакомым… Нестройный голос затянул текст: «Боже, царя храни…» У меня действительно появились сомнения в моём ментальном здоровье. Как бы тут не стать психом? Когда музыка смолкла (уже после первого куплета), вперёд вышел лысый мужичок с бородкой. Кажется, такую называют эспаньолка. Это был врач: он носил халат поверх пиджака оливкового цвета.

— Господа Выздоравливающие! — закричал он. — Милостью императрицы превозможем недуг!

Вновь раздался нестройный хор голосов. «Ура… Ура…» Мне хотелось только одного: провалиться сквозь землю.

— Помните! Покуда есть Романовы — есть Россия! Покуда есть Романовы — есть надежда! И мы обязаны пользоваться милостью Вперёд, к лечению!

Пациенты стали расходиться. Я вновь решил плыть по течению и устремился за основной массой людей. Сомнений в психическом нездоровье отдельных узников не возникало. Они совершали резкие движения, хаотически перемещались, могли хватать других за одежду. Издавали неприятный смех. Но основная масса людей ничем не отличалась от обычных людей. Какой-то старик взял меня за руку и спросил красивым голосом: