— Ты сама его разрушила, — язвительно заметил Дарий. Понимал, что должен молчать, понимал, что она может в любой момент его убить, но остановиться отчего—то не мог. — Вы могли просто убежать.

— Без возможности себя защитить? Да что ты в это понимаешь?! Холеный сынишка богатых, важных родителей. Ты хоть сморкаться сам умеешь? Тебе хоть раз приходилось по-настоящему страдать?!

Дарий не выдержал. Его прорвало. Он рассмеялся. Смеялся долго, зло, заливисто, почти сумасшедше. И чем сильнее вытягивалось обескураженное лицо Бары, тем надрывнее и сильнее смеялся Дарий. Кажется, он даже заплакал от хохота.

— Бедная, несчастная, никем не понятая страдалица, — все еще хихикая, язвительно заговорил парнишка. — И невинных она во имя любви убивала, и своего возлюбленного на вечные муки обрекла, и даже решила убить моих братьев, все во имя счастья. Тебя использовали, а ты, святая простота, ничего не поняла. Да большей эгоистки я в жизни не встречал. — Встречал, конечно, но сейчас-то об этом говорить зачем?

Дарий просто не мог перестать хохотать с этой жалкой истории глупой женщины. Аж начал икать от смеха. И подивился тому, что Бара еще не обрушилась на него с градом новых ударов.

Она сидела на полу и дрожала от гнева. Дарий, желая смочить пересохшие губы, облизнулся. И, видимо, вышло у него жутко, потому что Бара отшатнулась.

— Говори, кто тебя подкупил? Кто приказал убить меня и моих братьев? Говори, и я обещаю тебе быструю смерть.

Бара стала серьезнее. Сглотнула. Поднялась на ноги. Посмотрела на пленника сверху вниз.

— Ты не мог вынести книгу из дому, я ведь была рядом. Ты просто ее перепрятал. Мне только и нужно, что перевернуть там все вверх дном.

— Это хотя бы дом Петра? — Не стал отрицать Дарий. Это было бы донельзя глупо и только подтвердило догадку женщины.

— Нет, конечно.

Дарий кивнул.

— Ладно, — шмыгнув носом, Бара направилась к дальнему углу, к сваленным в кучу инструментам и каким-то шкурам. Вскоре Дарий разглядел в ее руках топор. Женщина примерялась. Махнула, точно проверяла, не вывалится он из рук с самый ответственный момент.

Судя по ржавому полотну топора и сбитой пятке, становилось понятно, что им давно не пользовались и уж точно не затачивали. Дарий как-то не вовремя вспомнил истории о том, что во времена французской революции, до изобретения гильотины топоры палачей точились так плохо, что головы отрубались раза с четвертого, а то и шестого, нещадно мучая своих жертв. Наверное, зря он смеялся над Барой.

Дарий мог начать молить о снисхождении. Мог начать унижаться, но не собирался, хотя его разве что не парализовало от страха. Не мог поставить себя ниже этой жуткой, почти умалишенной эгоистки.

«Это влияние запретных знаний. Они отравляют душу», — неожиданно заговорил Вик.

Дарий очень хотел ему сказать, что теперь в этих нравоучениях нет никакого смысла. И сейчас, он был бы рад обратиться к каким угодно знаниям, если это спасет его от полоумной.

Бара поднялась и обернулась к Дарию. Растрепанная, грязная, в мокром, подранном платье, босая, да еще и с ржавым оружием в руке, она явила собой жуткую картину. Умалишенная. Отчаянная.

На ее месте, Дарий бы и сам уже не пытался повернуть назад.

— И как ты это сделаешь? — Зачем-то спросил парнишка.

— Думаешь, после того, как надо мной посмеялся, я подарю тебе легкую смерть? — Женщина не улыбалась.

Да, все-таки зря Дарий дал себе волю. Но жалеть уже, кажется, поздно.

— Садистка сумасшедшая, — терять-то уже по сути нечего. — Ты умрешь. Все равно умрешь, сколько бы ни старалась. Вернешься за книгой и сдохнешь. Не пойдешь за книгой, и тебя разорвет твой же любовник. Ты сама все это на себя навлекла! Сама загнала себя в угол. Тебе только и остается, что кусаться, кошкой шипеть на собак, которые в любом случае тебя разорвут. Ты ведь не настолько глупа, чтобы этого не понимать?

Заговаривая Баре зубы, Дарий пытался реанимировать ноги, двигать ими, найти опору. Если потребуется, он будет сражаться так. Не будет спокойно ждать, пока его изрубят в кусочки.

— Ты не лучше меня! — Завопила женщина и бросилась к Дарию. Парнишка зажмурился. Холодное лезвие топора коснулось его щеки. Не ударило. Не обезобразило. В нос ударил жар чужого дыхания.

Дарий открыл глаза. Бара приблизилась к нему лицом, все сильнее продавливала лезвием его кожу.

— Не лучше! — Шипела женщина. — Сила на моей стороне.

Дарий подтянулся, ухватился за удерживающие его веревки, и пнул Бару ногой в живот. Вышло коряво, но женщина упала и выронила топор, а Дарий смог подняться на ноги, которые сейчас настолько сильно кололо от онемения, что хотелось плясать.

Дарий подцепил топор ногой, пододвинул его к себе и наступил так, чтобы Бара не смогла вновь за него схватиться, после чего принялся дергать руками, в попытках освободиться. Но пленительница постаралась на славу, парнишка уже не чувствовал пальцев. Он даже не мог понять, где здесь узел. Хитрое плетение. Дарий еще никогда с таким не сталкивался.