— И вот какое будет предисловие к нему, — громко сказал Лянг, видя насмешливый, но заинтересованный взгляд Бай-Гу, — Я, Лянг, карп чёрный, но светлый душой, почти-дракон, немного укушенный золотыми рыбками, но не сломленный, посвящаю эти строки будущим поколениям рыб, чешуйчатых и не очень, чтобы не жили как стайка без руля, а как косяк с внутренним компасом. Кодекс Карпа.

— С предисловием понятно, — сказала черепаха, — А внутри что будет? Давай, ты меня заинтересовал, по пунктам.

Лянг задумался, а потом объявил:

— Пункт первый. «Не кусай того, кто сверкает».

Что ж, теперь, со своей антрацитово-черной чешуей, после того как съел рыбу-дракона и поглотил ее родословную, Лянг действительно сверкал.

— Рыбки тоже сверкают, — указала Хрули на золотых рыбок, всплывших на поверхность и слушающих карпа.

— Пункт второй. — не обращая внимания на вопрос Хрули продолжил Лянг, воздев голову к Небу, — «Будь водой, но не становись лужей».

Я едва удержался от того, чтобы не засмеяться. Пока походило на смешные цитаты.

И вдруг…одна из золотых рыбок подплыла ближе. Маленькая, круглая, с глазами как две капли рыбьего удивления. Она уставилась на Лянга, словно пытаясь понять, что он говорит.

— Так вот, — обратился прямо к рыбке Лянг, — Пункт третий по счету, но не по важности: «Никогда не кусай того, кто больше тебя по размеру».

Рыбка замерла.

Другая крутанулась в воде. Ещё пара медленно подошла ближе. Никто не кусал.

Одна рыбка сделала возле него круг. Другая — вильнула хвостом, словно в знак согласия. А третья даже ткнулась носом в бок Лянга… не кусая!

Карп замер.

— Это… это вы что, слушаете? Вы… следуете Кодексу? Уже?

Рыбки не ответили. Они просто плавали рядом. Кто-то легонько ткнул его в рог — не больно, а как будто… уважительно.

Челюсть отвисла даже у Черепахи.

Кажется, — подумал я, — в этом озере наступила новая эра. Наверное, скоро эти рыбки будут ловить каждое слово карпа. Как-то они слишком внушаемыми оказались.

Я посмотрел на карпа, который гордо поднял рожки, чешуйки его засверкали, а рыбки всей стайкой окружили его как своего кумира. Ну и резко ж они изменили свое поведение…только-только кусали его, а теперь преклоняются. Поистину, рыбья память.

— Пункт…четвертый… — важно продолжил Лянг.

Лянг, к своей радости, наконец-то нашел себе занятие по душе в этом озере. Полагаю, это можно было назвать оттачиванием лидерских качеств, ну, или диктаторских — тут как посмотреть. В любом случае, у него появилось занятие для ума, ну а рыбки….Они почему-то начали подчиняться его влиянию. А ведь они ещё не видели его в полном размере. Вот тогда бы их чешуйки сами в плавники сбились от ужаса. Хотя и без того выглядели слегка ошарашенными.

Впервые у меня мелькнула мысль, что Родословная рыбы-дракона повлияла не только на его внешний облик, но и дала Лянгу какие-то способности. Просто пока они работали только в моменты сильных эмоций.

— Итак… — прозвучал голос Лянга, обращенный к сотням и сотнями золотых рыбок, окруживших его, и с благоговением выпучивших свои и так выпученные глаза, — Пункт двадцать третий: «Настоящий карп не гонится за водоворотом — он его создаёт».

Лянг взмахнул плавником, с которого сорвались капельки воды, веером полетевшие вверх и сверкнувшие на солнце всеми цветами радуги. За ним завороженно проследили тысячи рыбешек.

Пару раз и я заслушивался его «мудрыми наставлениями», которым, по иронии, сам Лянг и сам не следовал. Видимо, Кодекс был нужен ему не меньше, чем его слушателям — чтобы хоть иногда вспоминать, каким правителем он собирался быть.

Я чувствовал — наше обучение у черепахи подходит к концу. Бай-Гу действительно ограничилась тремя упражнениями. Освоить их оказалось не так-то просто — потребовалось время, чтобы понять, принять, впустить в себя…и ощутить озеро целиком. Дышать с ветром, чувствовать момент зарождения его «дыхания», рисовать тростинками на песке, отдавая Ци и…получая взамен еще больше.

Я понял, как получать удовольствие отдавая Ци в мир, и направляя ее обратно. Потому что если бы к этому примешивалась мысль о будущей выгоде — это бы всё испортило, и процесс бы не удался.

Себя не обманешь. Вселенную — тем более.

Я это знал, однако, вспоминая того Святого, что пел и щедро раздавал Ци миру, понимал: мне до этого далеко — до настоящего слияния, где душа сама вырывается из тела, и никакие палочки уже не нужны.

Впрочем, Черепаха и такими моими успехами была довольна.