— Задача простая, — начал я без предисловий. — Выходите через подземный ход, бьёте по тылам. Никаких магов с собой не берёте — засекут мгновенно. Действуете быстро, тихо, эффективно.

Я протянул им топоры и копья из Сумеречной стали, созданные моим талантом. С подобным оружием даже самая прочная броня Стриги не станет препятствием. Затем выложил на стол эликсиры Зарецкого — укрепляющие, заживляющие, бодрящие.

— По три комплекта на брата. Используйте с умом.

— А разведка? — спросил Гаврила, самый молодой, но самый сообразительный из четвёрки.

Я усмехнулся и свистнул. В окно влетел Скальд, мой верный ворон-фамилиар.

— Он будет вашими глазами в небе. Предупредит о засадах, покажет, где одиночные отряды.

Кроме спецназовцев я задействовал ещё несколько групп с ветеранами во главе с Панкратовым и Соколовым. Задача та же самая: уничтожать врага, чтобы ему жизнь мёдом не казалась, вести разведку, собирать Реликты.

Следующая неделя превратилась в настоящую игру в кошки-мышки. Мои диверсанты выскальзывали из подземного хода, как призраки. Скальд кружил высоко в небе, высматривая цели. Небольшие группы Бездушных, оставленные для патрулирования тылов, исчезали бесследно. Дозорные посты находили с отрубленными головами, тела одиночных Стриг обнаруживали разрезанных на очень мелкие фрагменты.

Противник отвечал усилением охранения, но мои ребята были неуловимы. Охотничьи навыки, помноженные на военную подготовку и эликсиры, делали их идеальными лесными призраками.

Кроме прямого урона, они приносили богатую добычу. Кристаллы Эссенции сыпались рекой — пусть и мелкие, но в хорошем количестве. А главное — Реликты. Во время Гона магический фон повышался, и диковинные растения росли как грибы после дождя.

Больше всего удалось добыть различных Чернотрав. — около трёхсот пучков за неделю. Их и собирать проще, и нести удобнее в отличие от, например, Пустодрев, рубку которых будет слышно издалека.

Я проверял каждый отчёт, подсчитывал потери врага. За неделю партизанских вылазок уничтожено около трёхсот Трухляков, полсотни Стриг. Капля в море армии Лорда, но постоянные потери заставляли его держать дополнительные силы в тылу, распылять внимание.

Стук в дверь прервал мои размышления. Я поднял голову от бумаг.

— Войдите!

В кабинет неуверенно заглянула Анфиса — хрупкая девушка с огромными серыми глазами, в которых плескалась тревога. Её пальцы нервно теребили край медицинского фартука.

— Воевода, простите, что отвлекаю… — начала она, явно собираясь с духом.

— Что случилось? — я отложил отчёты, которые изучал. — Проблемы в лазарете?

— Нет, с ранеными всё в порядке. Дело в другом. — Девушка замялась, подбирая слова. — Я чувствую странные эмоции среди жителей. Не просто страх перед Бездушными, а какую-то… болезненную надежду. Словно они ждут чуда, которое вот-вот произойдёт.

Я нахмурился. Последние дни и сам замечал тревожные признаки, но было не до того. Люди начали активно шептаться по углам, собираться небольшими группами. При моём появлении разговоры стихали, взгляды отводились в сторону.

— Где это особенно заметно?

— Возле бараков беженцев. Эмоции там настолько сильные, что у меня голова кружится. Люди… они словно ждут спасения, но не от нас, не от дружины.

Плохо. В условиях осады любые странные настроения могли перерасти в панику или что-то худшее.

— Спасибо за бдительность, Анфиса. Ты правильно сделала, что пришла. Можешь идти.

Как только дверь за ней закрылась, я вызвал Захара, отца Макария и старост примкнувших деревень. В условиях осады все держались неподалёку, поэтому собрались быстро.

— Господа, у нас проблема, — начал я без обиняков. — Среди жителей растут странные настроения. Что вам известно?

Отец Макарий тяжело вздохнул. Его массивная фигура словно осела под невидимым грузом вины.

— Каюсь, воевода. Знал, но думал справиться сам. В последние недели среди людей усилилась… как бы это назвать… болезненная религиозность. Устраивают какие-то обряды, молятся часами, собираются группами.

— И вы молчали? — я не скрывал раздражения.

— Поначалу это выглядело безобидно, — священник развёл руками. — Люди в страхе искали утешения в вере. Что тут плохого? Но теперь… Теперь это больше похоже на сектантство.

Староста Тихон подался вперёд. Его пронзительный взгляд из-под седых бровей буквально буравил меня.

— Мои односельчане тоже заметили. Особое влияние имеет некто Варфоломей Честнов. Я немного поспрашивал о нём. Бывший семинарист, образованный, харизматичный. Язык у него подвешен так, что заслушаешься.

— Что именно он проповедует?

Тихон поморщился, словно вспоминая что-то неприятное:

— Я заглядывал на одну из его проповедей. «Видите знамения?» — говорит. — «Твари не уходят уже третью неделю! Это не простой Гон — это Божий суд над грешниками!» И ведь правда — Бездушные не штурмуют в полную силу, словно чего-то ждут. А он это использует: «Господь испытывает нашу веру! Он требует покаяния!»