Столько времени на осознание простейшей, высказанной открыто идеи понадобилось местным лишь потому, что та была слишком дикой. Даже по меркам того, что я уже творил.

— А, собственно, почему? — удивился я.

— Не можешь!!!

— В том и дело, что я могу, — я пожал плечами. — И всё будет как нужно. Никто не предаст меня — потому что никто уже попросту не сможет. Не придётся давать награду случайному человеку…

— Нет! — в третий раз покачал головой Тилль. — Ведь ты уже не будешь человеком, если совершишь это!

— И что с того? — я покосился на него. — Это лишь условность. У нас в высших чинах тоже хватает всех. Взгляди на Виаля, на Виштара, вспомни всех элементалей и зомби, занимающих руководственные должности…

— Да, но они не короли! А ты — король!

— Я не считаю это проблемой, — пожал я плечами. — Ты присягал мне?

— Да, и я…

— Не перебивай. Если я пойду на это — неважно, сумев убедить тебя в том, что так нужно, или не сумев — ты откажешься от своей присяги?

— Нет, но это…

— Вот и всё, — я развёл руками. — Большинству верных мне людей (и нелюдей) будет всё равно; народ в целом не так часто видит меня, да и у нас есть мимик — в случае, если я потеряю человеческий облик, у него будет больше работы…

Боялся ли я сам потерять человеческий облик? Отчего-то нет. Точнее — не в этом случае. Мне бы не хотелось становиться нежитью или теневым духом. Я любил жизнь; любил её наслаждения — вкусная еда, дорогие вина, секс с податливыми служанками…

Потеряю ли я это, если стану магическим элементалем? Мне отчего-то казалось, что нет. Магия — не огонь и не лёд. Она слишком разнообразна и универсальна. Обладая всемогуществом — кто помешает мне создать человеческое тело?

А даже если нет… мне казалось, это стоит такого могущества.

— Но ты… — продолжил подбирать доводы Тилль, — что, если ты всё равно проиграешь? Ты согласен идти в бой сам, подставляться под удар?

— Думаю, у магического элементаля всё же будут все шансы, — рассудил я. — А при поддержке элитных частей армии так и вовсе. Ну, а им будет безопаснее под прикрытием сверхсущества.

— Послушай, — устало поднял руки Тилль. — Я уже даже готов согласиться на магического элементаля. Но ты… преобразование… это не выход!

— Да отчего же?! — я начинал раздражаться.

— Оттого, что твоё сознание изменится, Владыка, — внезапно заключил Виштар. — Будешь ли это всё ещё ты? Несомненно. Но будешь ли это тот самый ты, что сейчас сидит перед нами? Вот вопрос.

Пожалуй, это было единственным доводом, способным меня сейчас остановить. Однако я не собирался сдаваться без борьбы.

— Не всё так просто, — покачал я головой. — Откуда известно, что элементаль настолько меняет свою личность?

— И-из летописей, Ваше Величество… — несмело сообщил Колтри.

Из летописей. Ага. Когда во всей известной мировой истории был всего один такой случай, и те летописи писали победители указанного элементаля. Разумеется, его представили там, в этих летописях, не то, что нелюдем, а вообще каким-то хтоническим чудовищем.

— Так, — я побарабанил пальцами по столу. — Есть только один способ узнать об этом получше.

Все, в особенности Тилль, с надеждой уставились на меня. В глазах советников и соратников так и читалось — «а вдруг образумился?»

Ага, хрен вам там. Не дождётесь.

— Колтри, — закончил я, — неси сюда эти летописи.

— Прямо сейчас? — от неожиданности растерялся тут.

— А у нас что, есть время? — осведомился я. — Разумеется, сейчас: демоны не станут ждать, пока мы отдохнём и расслабимся.

— Нам всем нужно расслабиться, — проворчал Тилль. — И тебе в первую очередь. Может быть, тогда столь дикие идеи не приходили бы в твою голову…

— В мою голову приходят лишь те идеи, которые я в них впускаю, — оборвал я его. — Поверь, если бы в этом плане было то, что мне яро не нравилось — я не предложил бы его.

— Но ты несёшь ответственность перед всей страной! — возмутился Тилль. — Не будь этого, может, я бы и…

— Все, кто не несут ответственности перед страной, могут решить меня предать, — заметил я. — Это твой же собственный довод, обрати на это внимание. Ты сам сказал мне, что даже за самого себя не ручаешься.

Тилль поперхнулся от возмущения, но крыть было нечем: я бил его собственными же словами.

— Впрочем, — я поднял одну бровь, — я буду готов поверить в твою верность до такой степени, чтобы передать эту честь тебе… если ты сам согласишься.