Тритон содрогнулся.

— Не хотел бы я встретиться с таким, когда оно на свободе, — пробормотал Ольгер.

— Дети мои, — обратился Грейд к морякам, — надобно как-то поднять его повыше, потому что мне необходимо к нему прикоснуться.

— Простите меня, святой отче, — нежно сказала Виллемина, — но это может дурно кончиться. Он ведь горячий. Даже если он не успеет схватить вас за руку — вы легко можете обжечься.

— Господь меня защитит, государыня, дитя моё, — очень уверенно сказал Грейд.

— На палубу его тянуть? — спросила я, и нос у меня сморщился сам собой.

Валор только головой качал.

— К нему надлежит приложить всечестное и зрячее Око Господне, — сказал Грейд.

— Дорогой наставник, — сказал Валор, — быть может, вы позволите приложить мне? Я приложу — а вы будете читать.

И снял чудовищно грязную перчатку, показав кисть — костяную и бронзовую. На миг опустил ресницы, размышляя, и снял вторую.

Тритон издал дельфинью чирикающую трель и тут же поправился:

— Я восхищаюсь. Ты отважен.

Грейд задумался.

— У меня есть опыт, — уверил Валор, склонив голову. — Мне уже случалось участвовать в обрядах церкви. Не сомневайтесь, отче, всё получится, а самое главное — вы сохраните пальцы. Мне же в самом худшем случае легко сделают новые.

— Отличная идея! — весело сказала Виллемина. — Если не подходит мессир Валор, может, я подойду, святой отче? — и тоже потянула с руки белую перчатку.

— Нет-нет! — поспешно сказал Грейд. — Вы подходите, Валор, не сомневайтесь, сын мой.

— Парни! — заорал Ольгер матросам. — Поднимай гада!

Фарфоровые ребята вчетвером потянули трос — и за минуту вытащили плавуна на палубу, как акулу в сети. И тут же стало ясно, что подходить к нему близко — изрядно опасное дело: он слишком легко просовывал перепончатые руки с кошмарными лезвиями когтей в ячейки сети. От шершавой шкуры шёл пар.

— Отойдите, наставник! — заорала я и потянула Грейда назад, а он ещё копошился, вытаскивая Око на шнурке.

— Не надо кричать, деточка, — спокойно сказал Валор. — Я очень прошу всех живых отойти в сторону. Не надо рисковать зря. Мэтры, — обратился он к матросам, — наблюдайте за ним внимательно. Надо как-то закрепить его лапы и прижать его к палубе.

Тритон отошёл на пару шагов и наблюдал, склонив голову.

— Безумие, — пробормотал Ольгер.

— Дорогой граф, — сказал ему Валор так же дружелюбно-любезно, как бывало в гостиной, — поберегите ваши руки. Они нам всем ещё пригодятся. Вам надлежит смотреть, чтобы леди и святой наставник держались на безопасном расстоянии, пока мы не зафиксируем гада.

Ольгер покачал головой, но отошёл — и за локоть отодвинул Грейда ещё дальше. У меня дух захватило от ужаса: матросы и Валор кинулись к плавуну, как охотники — к раненому дикому зверю, которого надо добить. Несмотря на сеть, тварь оставалась очень сильной и опасной: она так пнула светловолосого матроса задней лапой или ногой, что он полетел в воду. Тритон тут же прыгнул за ним. Ногу плавуна сразу прижали, но он так дёргался, что Валор и трое фарфоровых парней едва удерживали его на палубе.

Грейд снял Око и держал его в нерешительности.

— Дайте мне, отче, — ласково сказала Виллемина. — Вы же видите, дорогой наставник: у мессира барона заняты руки!

Я услышала, как Тяпка глухо лает в рубке, — и хорошо её поняла. Мне тоже было страшно.

— Может, я? — заикнулась я, но Вильма остановила меня взглядом.

И взяла Око из рук растерявшегося Грейда.

— Куда прикладывать? — спросила она спокойно.

— Ах, государыня! — воскликнул Грейд, хмурясь.

— Пожалуйста, быстрее, друзья мои, — сказал Валор.

— К голове! — тут же сказал Грейд.

Виллемина подошла, присела рядом с дёргающейся мерзкой тварью, наклонилась к самой башке — и прижала Око к чёрной шершавой коже между глазами.

Из твари повалил чёрный дым, она задёргалась так, что Валор с матросами еле-еле удерживали её. И тут Грейд запел.

Я впервые видела настоящий обряд экзорцизма. Зрелище оказалось чудовищное.

— Ради небесной истины, — пел Грейд, — ради предвечного света, ради всезрения, всезнания и милости Творца нашего — оставь это несчастное тело, тварь из злого огня!

Плавун корчился и выдирался. Из пасти у него на брюхе одновременно вытекали какая-то чёрно-зелёная мерзость и чёрный вонючий дым, настолько тяжёлый, что даже в ветреный день стелился над самой палубой. Плавун скрёб палубу когтями — и кое-где оставил заметные царапины на её стальной броне.

Мне показалось, что действо продолжалось нестерпимо долго. Я чувствовала напряжение всех сил Валора и матросов, будто сама держала тварь, — она была страшно сильной, и мне казалось, что больше всего она хочет дотянуться до Виллемины. А Грейд пел, и мне казалось, что конца этому не будет.