— Взгляните, ваше прекрасное величество, — говорил инженер-оружейник. — Новейшая бомба-ловушка, с часовым механизмом. Заряд может быть большей или меньшей мощности — в зависимости от цели. Могут крепиться тросом к якорю и быть установлены в местах, где проходят вражеские суда, но есть и более причудливый способ: магнитная бомба. После того, как часовой механизм взведён, её можно прикрепить прямо к борту. Это, правда, опасная и трудноисполнимая диверсия…

Мы с Виллеминой переглянулись.

— Да, дорогой мессир изобретатель, — сказала Виллемина. — Это опасная диверсия, но, мне кажется, найдутся смельчаки и умельцы, которые справятся. Нам понадобятся такие бомбы. Завтра я уточню вес и мощность заряда. Нужно прикинуть, во сколько нам обойдётся их массовое производство.

— Насколько массовое, государыня? — спросил инженер.

— Вам предоставят все расчёты, — сказала Виллемина. — Пока я слишком мало знаю. Но в ближайшие дни мы с вами, мессир, будем знать точно.

С верфей мы собирались отправиться во Дворец, нас ждал мотор. У мотора, оказывается, ждал и посыльный жандарм. Он отдал нам честь, как военный, не поклонился, как жандарм, — я успела подумать, что всё до изумления быстро меняется, — и обратился к Виллемине:

— Государыня, позвольте мне обратиться к леди Карле.

— Конечно, — Вильма кивнула.

— Леди Карла, — сказал жандарм, — вас очень ждут в госпитале Провидца Лаола. Там мессир Броук и мэтр Далех, важно.

У меня сердце оборвалось. Я только посмотрела на Виллемину — она уже поняла.

— Иди-иди, — сказала она. — Кажется, это серьёзно.

И я пошла в мотор жандармского ведомства.

По дороге я попыталась выяснить у посыльного, что произошло, но он и сам толком не знал.

— Да, видно, с драконами какая-то беда, леди, — сказал он мне. — Драконы — они патрулируют море. Столица, известно, далеко от границы, но островитяне, по всему, окончательно продались. Потому что летуны летят с моря. Драконы их ещё над морем и перехватывают.

— Как же они сражаются с летунами? — спросила я, потому что вправду не могла себе представить.

— Огонь против огня, — сказал жандарм. — Пулемёты приспособили под себя. Пулемёт Эрмита, обычный, снимают со станка, им оружейники сделали что-то вроде сбруи — так и несут, под крыльями. Крупнокалиберный, известно. Они очень меткие, драконы, зоркие, как птицы. Только летать им тяжело. Сменяются часто.

— Четверо… — сказала я в тоске.

— Десять сейчас в столице, — сказал жандарм. — И на западе воюет, быть может, сотня. Верные союзники. Асурийский король ещё два раза корабли присылал, у них связь — вроде нашей, зеркальной, Далех ею ведает.

— Ничего не успеваю узнать, — сказала я с досадой. — Всё время занята. Если случается какая-нибудь дрянь — мне первой говорят, а хорошие новости — в последнюю очередь!

— Не страшно, леди, — сказал жандарм. — Всё знает только государыня, я думаю.

Меня даже слегка отпустило. Вильма определённо превращалась в легенду. Но всё равно я ужасно волновалась. Хуже нет, когда тебя зовут — и неизвестно зачем.

В госпиталь для хорошего дела не позовут. Там беда у них.

Братец Фрейн, наверное, увидел мотор в окно, потому что встретил меня в дверях.

— Уф, леди Карла! Слава Богу! Тут такое дело!

— Хоть ты мне скажи какое, — взмолилась я.

— Дракон мёртвый.

— Ах ты ж…

Короткое платье — это очень удобно, успела подумать я. Задирать не надо. Можно просто бежать. И я побежала в секционную — ну а куда, интересно, они могли притащить труп?!

Дракона!

Я бежала, и у меня в глазах темнело, слёзы наворачивались.

Они там рехнулись все! Как я им подниму дракона?! Ну как?! Ну мало же того, что он язычник, он ещё и элементаль! Я не могу его поднять, он огонь!

Я распахнула дверь — и они все на меня обернулись.

Там впрямь был Броук. Серый с лица и с синячищами под глазами, непонятно, когда спал в последний раз, наш человек. И Далех. Ну этот как всегда, по нему ничего не видно. И драконы. Самый юный плакал, слёзы текли по тёмному лицу, остальные, по-моему, еле держались.

И я ждала, что увижу лежащий на столе труп и духа. А вот нет!

Вот нет, кальмарьи потроха!

Труп на столе — сидел, нырни оно до дна!

Он страшно обгорел. Настолько, что под чёрной коркой сгоревшей плоти просвечивали кости черепа и плеча, рёбра под клочьями сгоревшей одежды. И он повернул голову, уголь скрипнул.

И посмотрел на меня: в чёрных провалах глазниц глаза горели. Как у вампира… нет, не так. Тёплым огнём горели, живым, я бы сказала. Золотистым таким, как пламя свечи.