Александр неохотно кивнул в ответ. Ему явно не нравилась смена направления нашего разговора.

– Я внимательно изучил и осмотрел город, и пришёл к выводу, что готов принять на себя этот крест. Но есть у меня одно условие, мне нужно от тебя получить Москву в полное владение. В этом городе должен быть свой хозяин. Многие законы и уложения должны там работать не так, как в остальных городах твоей империи.

И видя, как император начал наливаться краснотой, решил чуть сбить с него спесь:

– Знаешь, что я видел, когда валялся в беспамятстве там, в Бологом? – и, не дожидаясь ответа, продолжил

– Я видел трупы царской семьи, сваленные в кучу, а их обливали керосином и поджигали солдаты в императорской форме! Трупы нашей семьи, Саша! Солдаты в нашей форме! Солдаты говорили на русском языке! А знаешь, что была за семья, которую они убили и собирались сжечь, как скотину?! – с каждым словом я эмоционально распалялся, видя, как протекают жизненные токи в Александре, старательно, с каждым словом, раскачивал его внутреннее состояние и старательно впечатывал свои слова в него.

— Это была семья Ники, Саша! Его жена, дочери и сыновья! И он сам смотрел на них удивлёнными и мёртвыми глазами. Там были ещё верные слуги, но их было немного. И было Николаю чуть больше сорока лет.

Замолчал на пару секунд и продолжил «пророчествовать»

— То есть, это событие должно произойти приблизительно через двадцать с небольшим лет. Там было ещё множество подробностей, но сейчас я не хочу заострять на них внимание. Сейчас мне требуется, чтобы ты меня услышал и понял, - продолжал я говорить уже более спокойным тоном.
– Мне не нужна эта власть, да и в общем власть меня не прельщает в любых её проявлениях. И ты об этом прекрасно знаешь. Но я не хочу, чтобы наш род сгорел в керосиновом огне.

Закончив свой «театральный» монолог, замолчал. На самом деле я и так предполагал, что чем-то подобным и должно закончиться время правления Николая.

Ники - очень хороший и добрый юноша, но из него самодержец как из какашки копьё. Он слишком мягок и податлив для чужого влияния.

Цесаревич служил под началом моего реципиента, и у того было множество воспоминаний где Наследник проявлял аморфность в повидении.

А настроения в обществе, да и в мире в целом, сейчас подобны гнойнику: или ты его вскроешь, без жалости рассекая, или умрёшь от антонова огня.

А он, Николай, не сможет сам, ибо в нём нет нужной жестокости, а другим не даст, так как так воспитан — властитель должен быть один.

Император сидел и держался за голову — в общем-то, это у него «паразитный» жест. Так-то он непробиваемый, как скала, но, видимо, и его можно расшатать, если правильно приложить усилия.

Повисла тягостная минута, мне не хотелось передавливать, я чувствовал, что и так хожу по краю.

– Как ты себе это представляешь?
– наконец после продолжительного молчания проговорил Александр.
– Город, миллионный город, под единоличное управление? Как это будет выглядеть юридически и фактически?

Он смотрел на меня исподлобья, и был в этом взгляде дикий коктейль из эмоций и переживаний, но единственное, чего там не было, это какой-либо доли слабости или неуверенности. Он просто всё взвешивал и продумывал, и, судя по всему, всё же больше соглашался с моим мнением и виденьем, просто теперь нам надо договориться о дальнейших шагах.

– А никак не будет выглядеть, просто ты в случае вопросов относительно моих действий, скажешь, что полностью мне доверяешь в этом, вот и всё. А я, в свою очередь, обязуюсь предоставлять свои действия в докладах.

– Что-то я не могу уловить твою мысль, в чём разница с нынешней твоей должностью?
– проговорил Александр слегка удивленным голосом. — Какая-то мешанина получается.

— Не спеши с выводами, я хочу для Москвы отменить несколько твоих указаний, сколько-то внести новых. У нас получится как бы вольный город. Подожди, подожди! Не перебивай, дослушай меня, пожалуйста! — вскинул я руку в останавливающем жесте, когда увидел, как Александр хотел мне что-то возразить. — Мы создадим с тобой некий эксперимент на отдельно взятом городе, притом очень большом. Я хочу, с одной стороны, улучшить социальные взаимоотношения, а с другой - ввести серьёзные полицейские ограничения. И к этому всему я жажду огнём выжечь этих бомбистов и всех бунтовщиков. Калёным железом вытравить эти язвы человечества! Хочу создать на территории Москвы и её области своих бомбистов и убийц. Хочу всем в твоей империи показать, что это оружие обоюдоострое, и если ты взялся творить бунт, то будь готов погибнуть, как животное в огне. Чтобы жизнь тех, кто не ценит чужие жизни, заканчивалась абсолютно бесславно и неизвестно. Ибо Господь наш сказал: «Азъ воздам по делам!» А нам, Его ученикам, требуется творить по Его словам и учению. А то некоторые стали забывать, что Бог наш не только Бог любви, но и Бог отмщения!

Саша смотрел на меня широко открытыми глазами и молчал. Судя по сему, я своим поведением очень сильно выбивался за границы образа его брата, и он был в глубоком недоумении и от меня, и от моих слов.

Опять мы сидели молча, он обдумывал моё предложение, а я пытался придумать, как мне сконструировать из подручных средств ритуал очищения, так как магии жизни здесь взяться неоткуда, а вот эманации смерти и мучений можно конвертировать в магию.

Но как ее усвоить и при этом не сдохнуть?