– Ты ведь не считаешь себя виноватым в этом?

– С учетом того, что мне было шестнадцать, и за десять минут до того, я вытащил ее из тела этого кретина, а потом поработал доктором? – он хмыкнул и посмотрел на меня в ответ. – Скорее, нет. У всех случаются провалы.

Последняя фраза точно была не о них и не о Эмери, и я первой отвела взгляд.

Книга снова начала становиться тёплой. Ей всё больше хотелось вмешаться в разговор. Быть может, изложить свою версию событий.

Она была более чем разумна. Полноценное мыслящее существо.

Я бы тоже нашла такую удивительной.

Кайл смотрел на нас обеих из-за кресла – мне не нужно было поворачиваться, чтобы узнать этот постепенно тяжелеющий взгляд.

– Ты же не хочешь сказать, что тебе ее жалко?

Ставить вопрос так я бы не стала. Тем более, что в его исполнении это и правда звучало как полный бред.

И всё же этот бред следовало объяснить.

– Мы с ней делили одно тело. Она копалась в моей голове, а я чувствовала ее. И она очень хотела к тебе. Когда ты наклонился, всё остальное перестало быть для нее важным. Даже то, что она меня не убила, было для тебя.

– Потому что она на мне помешана, – он развернулся и склонился ближе, оперевшись локтем о спинку кресла, постучал по обложке костяшками пальцев. – Серж жил только с ней и для нее, и она сочла, что я тоже подойду для этого. По ее мнению, у меня хороший характер, и мы могли бы отлично ладить.

– Да, это я заметила, – я повернула голову, и наши взгляды встретились так близко. – Почему тогда она на тебя набросилась?

– Потому что я должен принадлежать только ей, – он ответил, не задумываясь и всё так же глядя мне в глаза. – Йонас был мне близок, поэтому должен был умереть. Теперь она увидела тебя. И что мы спали вместе. И взбесилась от ревности. Ты привязана ко мне кровью, так что твоё тело стало идеальным трофеем.

Он прямо отвечал на ещё один проглоченный мною вопрос, и мне сделалось почти не по себе.

Тварь и правда выболтала слишком много.

Так много, что я снова опустила взгляд, предпочтя смотреть на неё, а не в лицо Кайлу.

Существо вроде Эмери не смогло бы долго жить в мёртвом человеческом теле, и она не могла об этом не знать.

Но хотя бы полгода. Иметь возможность прикасаться, ловить губами дыхание, разделять каждый новый опыт, каждый момент…

Как бы мерзко от этого ни было, и тут тоже я могла ее понять.

Точно так же, как она могла понять мою злость на себя – слишком взрослая для подобных переживаний.

– Кстати, если тебе интересно, – проявив изумительную тактичность, он отошёл и снова сел в кресло. – Два ваших случая уникальны. Вы оба пережили близкое знакомство с ней. Она много кого убила, пытаясь найти себе тело раньше. До того, как попала к нам.

В ответ на это «к нам» мне захотелось только невесело улыбнуться.

Когда мое тело принадлежало Эмери, моя кровь стала ее кровью. С ее помощью найти носитель, – книгу, – было проще простого. Поэтому Кайл счел за благо спрятать нож в рукаве до нужного момента. Окровавленное лезвие указало направление, привело его прямиком к тайнику, и тайник этот был где-то в доме.

Именно поэтому ей так просто было до меня добраться.

Все это время она была здесь, внутри, рядом с нами. Насылала на меня кошмары, заставляла заливаться кровью и подталкивала к лестнице, на которой я должна была свернуть себе шею. О ней дом предупреждал меня черным дымом.

Дом, который беспрекословно слушался его приказов.

Дом, в котором он знал каждый уголок.

Мы всегда открыто говорили даже на самые запретные и порицаемые обществом темы, но сейчас мне было отчаянно неловко спрашивать. Как будто ответ еще мог что-то поменять.

Размытое заметание Маргарет Мерц о том, что мне есть кого спросить об этом доме.

Неожиданное напоминание от Самуэля Готтингса об их былой встрече.

Та легкость, с которой Кайл ориентировался во Фьельдене и его окрестностях.

Его категорическое нет, когда он ознакомился с содержимым отданного Йонасом конверта: «Ты охренел?».

Реплика Эмери о том, что все стремятся домой, чтобы зализать раны.

Я тряхнула головой, заставляя себя собраться и снова посмотреть ему в лицо.

– Значит, это и правда твой дом.

Кайл качнул головой, давая понять, что оценил формулировку, но нашел ее не совсем верной:

– Нильсонов. У меня с ними, как ты знаешь, не сложилось.

Я знала, что он покинул столицу в семнадцать, сразу после окончания Академии, и с тех пор не поддерживал связи с семьей.

Время от времени его догоняли письма, и особенно часто они стали приходить после нашего венчания.