– Его знакомых ты тоже вырезала к Нечистому?

Я задала вопрос без ответа, и книга как будто вздрогнула.

Оторвавшись от строки, которую читала, я немного отстранилась, разглядывая ее.

Ни конкретных слов, ни однозначного движения по-прежнему не было, но, все тот же Нечистый бы ее побрал, я понимала, чего она хочет.

Не сметь смеяться и язвить.

Серджио был ей дорог.

Запрокинув голову и уперевшись затылком в дубовую спинку дивана, я посмотрела в потолок и попробовала представить себе, каково это – прожить с кем-то больше пятидесяти лет. Делить невзгоды и радости, злиться, утешать, защищать.

Так много для человека.

Ничто для существа, у которого впереди вечность.

Даже лишившись тела, которое неизбежно сносилось, как одежда, она проживала его короткую человеческую жизнь как собственную, наслаждалась ею и мокла вместе с ним под дождем. Просила остановиться, когда от долгого сидения за письменным столом у него начинали болеть пальцы, и требовала внимания к себе так страстно, как может только женщина, уверенная в том, что ее безоговорочно любят.

Припомнив, что приготовленная Кайлом еда еще осталась, и на ужин ее хватит, даже если он забудет или не успеет наведаться к мадам Мод, я легла, сунув под голову маленькую квадратную подушку, и продолжила читать уже внимательнее.

В той разделенной на двоих жизни было все. Далекие странствия и побег от разбойников. Нищета и воровство, необходимое, чтобы прокормиться, и почти роскошная жизнь писца при нотариальной конторе. Головокружительное счастье и обжигающая боль, когда ее писатель заболел, а старый врач в маленьком городке не мог поставить ему диагноз.

На первый взгляд, все было обычно – лишь роман о паре влюбленных, сбежавших из родного села, чтобы путешествовать. Он хотел снискать славу талантливого писателя, она последовала за ним и поддержала во всем.

Зная о нюансах, недоступных стороннему читателю, можно было отчетливо проследить, как менялась эта жизнь. Когда именно Эмери осталась без тела, но не покинула своего Серджио. Изумление, с которым он понял, что единственной желанной для него женщиной навсегда останется бесплотное потусторонее существо, умеющее без жалости убивать, но не способное воплотиться в человека.

На страницах романа герои сражались с разбойниками вместе, и Эмери держала оружие наравне со своим мужем.

На деле же с его согласия на время заняла его тело и убила тех, кто представлял для него опасность, потому что он не умел и не хотел убивать сам.

Когда книга перевалила за середину, я почувствовала, как пересохли губы, но просто облизнула их, не желая вставать. Казалось, что волшебство абсолютного погружения в историю может пропасть, если прервусь хотя бы ненадолго.

Сюжет не закручивался слишком лихо, но держал в напряжении, и по мере его развития я начинала невольно задумываться о том, как много Эмери на самом деле предлагала Кайлу.

Ее любовь была жестокой, всеобъемлющей, требующей постоянной и полной отдачи, но такой искренней. Интересуясь, зачем ему понадобилась я, – или кто угодно другой, – она не лукавила и не издевалась, а в самом деле не могла понять, к чему тратить время и силы еще на кого-то, если она готова отдать ему всю себя и подарить целый мир в придачу.

Забрав мое тело, она застала его врасплох, а перед тем еще вынудила мучиться неведением, подбрасывая свои кровавые приветы. Говоря, что она не способна заинтересовать его, он, как выяснялось, намеренно старался ее обидеть, и, с большой долей вероятности, достиг цели, потому что она и правда… старалась.

Как умела, как могла, но прикладывала все силы к тому, чтобы его впечатлить.

Повернувшись на бок, я с удивлением обнаружила, что до конца остались всего две главы.

Устроенная на диване книга в очередной раз отозвалась теплом.

Она больше не рвалась, но все еще хотела спровоцировать разговор.

– Заткнись, – во второй раз я попросила ее об этом почти вежливо, и перелистнула очередную страницу.

Когда я открыла глаза, в гостиной было темно.

Приглушенное пламя единственной свечи, оставленной гореть в холле, рассеивало эту тепноту, делая ее безопаснее и мягче, но судя по общему ее оттенку, за окном был либо глубокий вечер, либо едва зародившаяся ночь.

Приподнявшись на диване, я обнаружила, что укрыта лёгкими мягким покрывалом, а Эмери…

Дочитанная и закрытая книга смирно лежала на полу.

Я свесилась ближе, прислушиваясь к себе и к ней, проверяя, стер ли глубокий и спокойный сон связь между нами.

Тварь ощущалась уставшей. Она как будто устала бороться и притихла, осмысливая всё случившееся.

Встав, я захватила её с собой и переложила на стол. Нести наверх не хотелось, заворачивать в кабинет, чтобы оставить там, – тоже.