Я невольно рассмеялась, потому что хорошо знала, какое выражение лица у него бывает в такие моменты.

– Маргарет Мерц тебя узнала. Она сказала, что мне есть кого спросить об этом доме.

– Маргарет умная женщина. К тому же, не робкого десятка. Как ты понимаешь, о Нильсонах тут шла недобрая слава, но она была одной из немногих, кто не боялся давать моей матушке отпор. А это примерно то же самое, что драться со стаей стервятников.

Во второй раз я засмеялась уже веселее.

– А мэр?

– А мэр, по всей видимости, считает меня однофамильцем, – остановившись, Кайл окинул меня полным такого же смеха взглядом. – Здесь очень давно никто не появлялся. С чего бы сейчас?

Эмери молчала, но от неё пошла новая волна жара.

Я посмотрела на неё и просто из вредности провела по корешку пальцами.

– Кажется, она недовольна, что ты от неё отвлекся.

– Как всегда, – приблизившись, он оперся ладонью о стол, разглядывая книгу. – Знаешь, что интереснее всего?

Предлагая мне угадать, он готов был сказать и сам, но мне не хотелось портит игру.

Ещё раз прокрутив в голове всё услышанное, я едва не выругалась, откидываясь на спинку кресла.

– А как она оказалась здесь? Если ты уехал из Фьельдена за два года до поступления в Академию, а её нашёл на втором курсе…

Кайл повернулся ко мне, и мне вдруг показалось, что не было ни двусмысленных ситуаций, ни обидных слов, ни пяти лет порознь.

– Да. Я нашел ее в домашней библиотеке в столице. И набросилась на нас она там же, в лесу недалеко от Академии. Эми умная и хитрая, но она не смогла бы преодолеть море самостоятельно. Кто-то должен был ей помочь. Привезти сюда.

Мы одновременно посмотрели на книгу, но она, как ей и было велено, молчала.

– Почему ты её не спросил?

– Она бы не сказала, – устроившись на подлокотнике кресла, он положил руку на спинку, и я почти пожалела, что отстранилась от неё, подавшись вперёд секундой ранее. – Кого бы она ни использовала, он тоже не дурак. Она не может нарушить запрет и назвать его имя.

Эмери притихла, перестала возмущаться при его приближении. Это было и забавно, и жутко одновременно, и, подумав, я решила больше её не трогать. Про крайней мере, сейчас.

– Женни говорила, что Самуэль путешествовал в юности.

– Когда это произошло ему было восемь, – Кайл посмотрел на меня, не считая нужным договаривать.

Мы умолкли оба, одновременно же поняв, что это ничего не значит. Такая книга могла пролежать в лесу нетронутой и год, и десять лет, отводя от себя глаза всех тех, кто ей её подходил, но сберегая себя от непогоды.

Готтингс сам сказал, что в юности беспрепятственно залез в этот дом.

А дом умел защищаться.

Кайл снова встал и вернулся к окну.

– Это было бы хорошей версией, если бы не одно «но». Проблемы во Фьельдене начались несколько месяцев назад, а если бы они с Сэмом сошлись, как минимум не было бы никакой Женни. Эмери слишком ревнива, чтобы делиться.

Я повернулась, наблюдая за ним, хотя хотелось посмотреть на книгу. По всей видимости, связь между нами еще не оборвалась, потому что я чувствовала её возмущение. Ей не был нужен Самуэль, она хотела только Кайла.

– Выходит, ее что-то спровоцировало?

– Или ей просто стало скучно. Двадцать лет на восстановление – кому угодно хватит, чтобы заскучать, – он посмотрет себе под ноги, а потом опять на дорогу.

Я отвернулась, пряча усмешку за волосами.

Двадцать лет…

Ему самому хватило трёх.

Эмери смирно лежала на столе, как если бы думала вместе с нами.

Или ей так же сильно, как и мне, хотелось задать ещё один вопрос. Ответ на него не имел прямого отношения к делу и был, по большому счету, не важен, но всякое любопытство должно было быть удовлетворено.

– Йонас знал?

Взгляд Кайла я почувствовала затылком, но не стала оборачиваться.

– Не думаю, – ответил он после недолгой паузы.

Запертая в книге тварь опять начала выражать недовольство – на этот раз самим упоминанием имени Мастера.

Кайл тем временем обошёл стол, как если бы счёл то, что видел за окном, второстепенным, и сел, положил ногу на ногу.

– Я тоже не догадался, пока не увидел, как ходит труп Альфреда. Это показалось мне знакомым. Потом твои сны и кровь. Это её почерк, но её не должно было быть.

И все-таки они была.

Даже надёжно запечатанная Эмери была опасна самим фактом своего существования.