— Терять? — Горго с гримасой почесал повязку на ноге. — Видел бы ты тех волков, так бы не говорил.

Клеп не сдержал усмешку и склонился к уху Сюзеренова посланника:

— Поверь, он их видел. И перебил всю стаю.

***

В узком зале первого этажа Млерт намешал все тлетворные смрады, какие могла породить Лемия. Горечь забытых на верёвках трав заполняла воздух, но из-под пола рьяно напирал запах гниения, достойный целой свиной туши с органами навыкат. Плесень в старых чарках уже переливалась через край зеленоватыми волнами.

Йору повидал — и понюхал — всякое, но от такого смешения ощутил напор тошноты под горлом.

— Ну и ну! — гундосил Горго сквозь ладонь поверх носа и рта. — Вонища!

— Вонища, — подтвердил Йору.

Он подцепил ворох тряпок остриём меча и осторожно раскопал его. Важность Горго, которую отстаивал Клеп под сдержанное согласие Нотонира, от него ускользала. Со старейшинами Марау Йору бы договорился и сам — даром, что и на помощь они оказались скупы

— Как будто мышей засолил и бочку в тепле оставил! — стенал Горго, пока заглядывал в пустые склянки с расстояния вытянутой руки.

Теперь сдержать недоумение Йору не смог:

— Чего-чего? Мышей?

— Ну да, на зиму, — солдат Сюзерена замер в растерянности. — Ты-то северянин, тебе не понять.

И впрямь, понимал Йору мало. Зимы в южной Лемии — время ливней и потопов: неприятно, но не более. Но даже в лагерях под Коротом, когда снег заметал шатры наполовину, мыши оставались добычей прибившихся к войску котов.

— Что мы вообще ищем? — продолжал зудеть Горго.

Йору разворошил старый пергамент, но ни капли чернил на листах не увидел.

— Заметки, книги, ингредиенты для ритуалов, — объяснил он. — Всё, что объяснит, как много Млерт знал о Хозяине Корней.

***

— Зря мы полезли сюда, — сокрушался Клеп, нагнувшись под скошенной крышей мансарды. — Всё самое важное — внизу.

Нотонир присел на лежанку, расстеленную на полу в углу, и ответил удивлённым взглядом.

— С чего ты это взял? — спросил он.

— Млерт работал внизу, а здесь просто спал, — Клеп встал на колени и откинул крышу помятого сундука. Внутри — ничего, кроме старых портков с разводами грязи. — Значит, все зацепки будут там.

Нотонир покачал головой, отведя взгляд к потолку:

— И Йору найдёт их первым, ты об этом переживаешь? — колдун втянул воздух через ноздри и вздохнул, вздрогнув всем телом. — Клеп, у нас тут не соревнование.

— Да, ты прав, — Клепсандар виновато опустил глаза и почесал затылок.

— Но, надеюсь, мы всё равно выиграем, — добавил колдун с задором.

Клеп сжал зубы и погрузил руку в сундук. Старое тряпьё оказалось влажным, и он надеялся, что-то была лишь обычная сырость. Пальцы пробирались меж складок чужих панталон и заскорузлых чулок. Лицо опадало всё сильнее, пусть Клепсандар и старался не дышать.

— Судя по всему, Млерт был сильным магом, — молвил Нотонир, пока рылся под периной. — Осторожно: какие-то вещи он мог и зачаровать.

Клеп как раз оттянул в сторону пояс, свёрнутый в кольца. Он замер и прислушался к ощущениям в теле. Ноги чуть сводило от беготни по проклятому лесу, да в носу резало от вони первого этажа. Никаких проклятий.

— Кажется, я что-то нащупал! — обрадовался Клепсандар, когда пальцы сомкнулись на твёрдом круге из дерева.

— И что же это? — Нотонир отбросил безделушку, похожую на детскую свистульку.

— Пока не знаю.

— Так вытаскивай!

Клеп поднёс находку к лучине и увидел деревянный медальон. На толстом круге из тёмной древесины был вырезан ветвистый символ, отражающий само Вечное Древо. На его родине такие носили редко: барадиты во многом переосмысли веру.

— Каззитский знак, — проговорил он.

— У того, кто с ними не ладил, — добавил Нотонир. — По словам старейшин, конечно.

Клеп с выводами не торопился. В конце концов, Млерт мог снять медальон и с мертвеца-каззита.

Он всмотрелся в символ веры, а в ушах у него зашумело. Комната никуда не делась: всё так же подрагивал свет на конце лучины, неизменным оказался и сосредоточенный взгляд матёрого колдуна Своры. Лишь напористый шум становился всё громче.

В похожих на ветер раскатах Клепсандар разобрал слова. Произносил их усталый голос человека куда более старого, чем сорока-с-чем-то-летнего Нотонира. Звук шёл от пустой тумбы у изголовья ложа. Клеп ощутил знакомые отголоски, вцепиться в которые не сумел.