— Построиться!

Учения у чародеек уже были, и они исполнили без суеты и толкотни, но вид у них, помятых и небрежных, чуть ли не зевающих, был жалкий.

Под сапогами хлюпало, и вдавленные в землю травы быстро прятались под набегающей водой. Весной здесь комарье сжирало бы до мяса.

Брат-рыцарь медленно прошелся вдоль шеренги, взглядом смерил каждую колдунью. Йер теперь лишь рассмотрела его — искоса, опасливо, чтоб не столкнуться взглядом.

Ему было, может быть, за тридцать, и ни нитки седины не тронуло волос. Шрам, видный со спины, тянулся от виска — удар, обязанный убить, оставил только след, какой носить теперь до смерти. В лице, жестко одеревенелом, в его желтоватости и выпуклом нависшем веке явно можно было различить черты южанина, и только губы выбивались из излишне грубой вытесанности всех черт — внезапно полные, бескровные.

— Взгляните на себя. Не чародейки — свиньи, — хоть он говорил спокойно и негромко, голос все равно звучал так, будто он орет.

Скупым тычком он обозначил тех, кому велел шагнуть вперед — Йер видела Йоланду, держащуюся спокойно и уверенно, как и всегда, Герраду, что тряслась заметной крупной дрожью, словно в лихорадке, и других — кто мялся и неловко опускал глаза, кто силился вести себя смелее и нахальней, кто храбрился, не умея спрятать страх.

Никто не знал, зачем этот мужчина их сюда привел, но что-то в нем казалось угрожающим.

— Кто впереди — все на колени, — приказал он.

Девицы замешкались, запереглядывались. Некоторые несмело стали опускаться, а Геррада плюхнулась с размаху, наплевав на грязь. Йер радовалась, что не ей такое приказали.

Рыцарь исподлобья осмотрел всех тех, кто не послушался. Взгляд задержался на Йоланде — с этой сталось бы не отвести глаза. Яркая солнечная медь ее волос была особенно заметна посреди белесого тумана.

— Почему стоишь? — мужчина подошел — был выше, может, на ладонь, но все же возвышался, как сказала.

Йоланда напряженно огляделась в поисках поддержки, но ответила решительно.

— Здесь грязно.

— Ну и что? Ты ведь и так не человек — свинья.

По двум шеренгам прокатился “ох”. За парой исключений вроде Дреги здесь как на подбор стояла знать. И, хоть их учили быть колдуньями и сестрами, но были они также дочерьми своих Родов, какие не потерпят оскорблений. В первый раз, когда он ни к кому в отдельности не обращался — ладно, но теперь сказать это в лицо — совсем другое дело.

Он позволил себе лишнее, и опасение и страх почти что на глазах сменялись возмущением и даже злостью.

— Я дочь Дома Мойт Охайн, — заметно вскинув подбородок отчеканила Йоланда. — И никто не смеет звать меня свиньей и ставить на колени в грязь. Кто вы вообще такой, что столько позволяете?

На сей раз по шеренгам прокатился смутный гуд поддержки, одобрения. Йер все смотрела, как сильней дрожит Геррада, и невольно начинала заражаться страхом и тревогой. Прочие прекрасно знали, что их больше, что они колдуньи, и уже поэтому склоняют головы лишь добровольно, потому что сами выбрали служить и быть покорными. Йер опасалась, что все то кончится нехорошо.

— Я Ротгер Сорс Геррейн. Лиесский конвент, Гейно, — с гаденькой кривой ухмылкой сказал он. — И, если ты не знала, мы здесь все по жопы знатные в черных плащах. Твой, к слову, бурый, как та тряпка, какой я подтер сегодня зад.

Йер именно сейчас заметила, что чуть торчащие меж прядей уши у Йоланды красные — от холода, от возмущения или же от стыда? И еще мысленно кивнула: и действительно, южанин. Удивительно, что был отправлен в Гейно, а не как и большинство облатов жил в столице.

— На колени, — повторил еще раз он. — Узнаешь свое место, свиноматка.

— Свиноматка высрала тебя на этот свет.

Повисла удивительно пронзительная тишина. Никто не ждал, ни что ей хватит дерзости, ни что она вообще способна будет огрызаться так.

Брат Ротгер криво ухмыльнулся и с оттяжкой плюнул ей в лицо, а после, прежде, чем она утерлась, засадил в живот. Пока она хватала воздух, крючась, он без всяческих усилий, почти невесомо надавил ей на загривок, вынуждая опуститься в грязь.

Два ряда чародеек охнули и дрогнули. Строй разорвался, кто-то прикрывал руками рот, распахнутый в неверии. Геррада затряслась сильней и одержимо пялилась себе под ноги.

— Повторю: на колени.!

Девки ошалело переглядывались, и Йер знала, что в глазах друг друга они силились увидеть, страху или гордости им поддаваться. Многие не ждали — уже опускались, но другие сцепливали зубы. Даже среди тех, кто оказался сзади, отыскались те, кто опустился в грязь.

— И вы послушаетесь?! — Все еще держащаяся за живот Йоланда поднималась. Взгляд ее горел, когда она осматривала всех. — Мы орденские сестры и клялись служить и подчиняться воле Ордена и Духов, чить устав и знать статуты, но никто из нас не обещал сносить такое. Ни один статут не говорит нам унижаться перед непонятно кем!