— Я слышал, Кармунд с магами у переправы, — подал голос Йергерт. Йер отвыкла от противно низких нот.

— А, точно. Ну да впрочем раз не приезжал за это время, значит, либо все в порядке, либо сдох. Тех, кто живой, но слишком утомился и уже не в силах колдовать, обычно свозят в госпиталь.

Йер постаралась виду не подать: ее драло морозом от сухого и пренебрежительного тона, с каким это говорилось. Она молча развозила по тарелке месиво капусты — аппетит пропал, и ароматный пар сменился кислой вонью. Ветер выстудил еду почти мгновенно.

Наползали сумерки, и замаячившая на носу зима не оставляла даже малых капель света, что сумели бы пробиться через плотные густые облака этой земли. Со всех сторон свистело, завывало.

Йер с тоской подумала, что этак вовсе не увидит Линденау.

— А вы видели его? Ну… замок? — выпалила она поскорей.

— Конечно, — фыркнул Содрехт.

— И какой он?

— С этой стороны? Обычный. Укрепления все на другую сторону, а с этой только и видать, что данцкер, бергфрид и один из флигелей дома конвента.

Это все Йер знала: “Лучший вид на Линденау — с заливного луга меж двух замков”. Над рекою вставал холм, изъеденный известняком, его вершину укрепили стенкой с контрфорсами, и именно над ней стоял юго-восточный флигель. От него же протянулась галерея к данцкеру.

И именно из-за того, что это было ей известно, Йер испытывала разочарование: она хотела получить другой ответ. Не знала, какой именно, но не слова про укрепления и флигель — уж про них она бы рассказала даже больше. Нужно было то, чего не вычитать в записках и не рассмотреть на меленьких скупых набросках.

— Не такой, каким ты его представляешь, — неожиданно ответил Йергерт.

Она удивилась. Думала, что без ее слов разговор закончится. Но также мигом осознала: как много лет тень Линденау нависала за ее спиной, так нависала она и над Йергертом — ведь столько лет он проклинал его. И, может, когда оказался здесь впервые даже чувствовал похожую дурную одержимость тем, чтобы взглянуть хоть раз, увидеть проклятый холм, под каким сломалось столько жизней и с какого стекло столько крови.

— Он… не выглядит как место бойни.

Мелкая заминка выдавала даже больше, чем слова. И, хуже всего, Йер его отлично поняла, немедленно поймав себя на том, что представляла воронье, кружащее вокруг, и стены, красные не потому, что сложены из кирпича, а потому что выкрашены кровью.

Он ее тоже понимал и продолжал:

— Тебе покажется, что он нелепо маленький и даже жалкий — по сравнению с Лиессом просто крепостишка в захолустье, вся потрепанная затяжной войной. Ты не поверишь, что все, что рассказывали — про него.

— Так он и есть простая крепостишка в захолустье, — мрачно усмехнулся Содрехт. — Если бы не реки, и не переправа, и не холм…

Никто не отвечал, и замечание повисло в тишине — неловкое, непрошенное, неуместное.

Конечно, это не огромный Ойенау в краю аистов и не столица. Но дело-то даже не в этом и не в том, что он сказал что-то не то — весь этот разговор был для двоих, и Содрехт был невыносимо лишним в нем. По-настоящему не понимал.

И Йер поймала себя не безмолвным переглядывании не с ним, а с Йергертом. На том, что Йергерт слишком хорошо знал, что она хотела слышать — и сказал именно это.

Он опять был прав: они невыносимо хорошо друг друга понимали.

Встревоженная этой мыслью, Йер решила поскорее сменить тему:

— Ясно… А чего в округе слышно?

— А да вот как раз и обсуждали, пока за тобою не пошел: отряд вернулся с патруля и, говорят, следы видали. Женские. Теперь гадаем: это кто из наших шлялся, из еретиков или чего еще.

— Из лагеря так просто не уйти. И даже отвратительнейшие из всех еретиков не потащили бы с собою баб в болото, партизанить против нас, — не в первый раз, должно быть, вставил Йергерт.

— О, ну значит это был след чумной бабы, — фыркнул Содрехт.

И лишь Йер заметила, как Йергерт дернулся и как сжал губы до того, что заострились все черты лица.

— Здесь с чумой настолько плохо?

— Так нет, в том-то и дело! — мигом распалился Содрехт. — Просто этот вот зануда со своей чумой уж душу из меня достал, зудит и ноет, ноет и зудит. Вот как сказали про следы, так сразу говорит: чумная дева, будто больше вариантов нет! Чесслово, Йергерт, с тобой стало невозможно. Иди выпей, я не знаю, девку где зажми, еще как развлекись — а то уж выть охота.