Безжизненное место.

Зловещая полярная пустыня.

Замерзшая гробница на дне мира.

С одной стороны возвышались горы, разделявшие континент пополам, а с другой - бескрайнее туманное пространство полярного плато, где ледяная шапка местами достигала трех миль толщиной. Это была Антарктида. Реликт ледникового периода, просто огромная, бесплодная и такая же безжизненная, как темная сторона Луны. Повсюду метели и парящие пятна ледяного тумана, ледниковые хребты и рога голубого льда. Безбожное повторение нарушалось лишь выходами на поверхность разрушающихся вулканических пород, которые были лишь немногим старше самого льда. Если смотреть на них слишком долго, эти камни начинали принимать сгорбленные квазичеловеческие формы. И если вы не отводили взгляд, вы могли слышать, как они говорят пронзительным мертвым голосом, который был голосом самого древнего и мистического континента.

На самом краю обдуваемого ветрами полярного плато располагалась станция Полар Клайм.

Она выглядела как какой-то сумасшедший марсианский игровой набор, который ребенок забыл в снегу. Все здания были ярко-красными и украшены флагами, увенчанными антеннами, тарелками радаров и указателями скорости ветра. В самом центре возвышался невысокий купол с развевающимся на нем американским флагом, а по периметру расположились коробчатые здания, соединенные туннелями и проходами в снегу.

Клайм был богом забытым местом чтобы провести лето, не говоря уже о долгой черной антарктической зиме, когда солнце по-настоящему не всходило в течение пяти месяцев. И если ты приезжал на зимовку, ты оставался там насовсем. Ты и все, что было внутри тебя, что могло сохранить тебя в здравом уме, пока дни превращались в недели, а недели в месяцы, и скука впивалась в тебя зубами, и дул ветер, и падал снег, и эта белая холодная клетка крепко держала тебя, как ягоду в глубокой заморозке.

Такова была реальность вечной тьмы на Полар Клайм.

Знак на размеченной ледяной дороге, ведущей от взлетно-посадочной полосы, в значительной степени говорил все это, все, что вам нужно было знать в этом году, и, возможно, все, что вы когда-либо узнаете снова:

АНТАРКТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ

NFS ПОЛАР КЛАЙМ

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА КОНЕЦ СВЕТА

2

КОГДА КОЙЛ ВПЕРВЫЕ УСЛЫШАЛ об исчезновении двадцати пяти человек на исследовательской станции Маунт-Хобб - фактически всей летней команды - у него начали появляться забавные идеи. Такие, из-за которых ему было трудно закрывать глаза по ночам и еще труднее игнорировать некоторые сумасшедшие истории, которые ходили на станциях. Совершенно безумная чушь о дочеловеческих городах, которые были старше самих ледников, и о существах из других миров, предположительно найденных замороженными во льду.

Трудно было уйти от этого дела, особенно после того, что произошло пять лет назад на станции Харьков.

Не то чтобы Койл действительно верил в это, но оно продолжало жить в глубине его сознания, как открытая язва, которая отказывалась заживать. Дома, в мире, над всеми этими сказками и городскими легендами было достаточно легко смеяться: скучающие люди, у которых слишком много свободного времени, и слишком много идиотов, раскручивающих теории заговора в Интернете.

Но там, в холодных пустошах... ну, отмахнуться от этого было не так-то просто, независимо от того, что вам говорил здравый смысл.

Было что-то в этих покрытых льдом горах, глубоких зубчатых долинах и снежных равнинах, продуваемых минусовыми ветрами. Оно проникало внутрь тебя. Рассказывало о том, что вы не хотели знать, и заставляло вспомнить давно забытые вещи.

– Привет, Никки, - сказал Фрай, возможно, он говорил это не раз, потому что выглядел немного раздраженным.
– Эй, чертов Никки Койл, ты здесь со мной или что? Ты слушаешь что я говорю?

Койл улыбнулся. Он не обращал внимания.

Фрай только покачал головой.
– Гоззподи, еще пару недель и вот ты уже близорукий.

Койл сидел в лачуге для обогрева с Фраем, ловя лучи обогревателя Preway. Хотя Койл был поваром - и чертовски хорошим, - он помогал Фраю разгружать транспорт C-130 Национальной гвардии.

Зимние команды были небольшими, и приходилось помогать там, где это было необходимо. Летом на Клайм было около сотни человек, а зимой - всего восемнадцать или девятнадцать. В основном обслуживающий персонал, контрактный персонал, несколько ученых, проводящих эксперименты по грантам NSF. ANG C-130, стоявший на полосе, был последним в этом году.

Это была зимняя разгрузка: ящики, поддоны и бочки. Запчасти для машин и медикаменты, строительные материалы и лабораторные принадлежности. Еда, одежда для холодной погоды и баки с топливом. Не говоря уже о более важных вещах, таких как DVD, спиртное, табак и порнографические журналы. Все то, что делало мрачную зиму пригодной для жизни.

Фрай вытащил сигарету.

– Как я уже говорил, сначала Харьков пять лет назад, а теперь Маунт-Хобб. Двадцать пять британцев пропали без вести. Здесь нет фиш-энд-чипс, детка, так что я полагаю, они не вышли перекусить. Знаешь, что я думаю по этому поводу, мужик? Я думаю, что мне следует послать все это, запрыгнуть на стотридцатый и убраться отсюда к херам, - он подмигнул Койлу, - это если бы я был суеверным типом.

– Которым ты не являешься.

– Ни разу. Нужно много усилий, чтобы смутить такого парня, как я, Никки. Черт, это будет мой двадцать третий год здесь. Только ледники здесь дольше, чем моя обветренная белая задница.

Фрай был супервизором по утилизации отходов, но, учитывая его опыт, не было того, чего бы он не умел. Он настолько хорошо знал веревки, что мог идентифицировать отдельные волокна. Он занимался разгрузкой, потому что никто лучше Фрая не знал, где все должно храниться. А раз птичка опустела, то самое время было загрузить последние из весенних отходов: расплющенный картон и бытовой мусор, металлолом и лабораторные отходы, бочки с нечистотами и зараженный радиоактивный мусор, который произвели ученые.