И она больше не хотела знать.

—

Никогда ещё не было так тихо, — подумал я. Тишина звучала так удушающе.

Я отдал бы всё, чтобы снова услышать твой плач.

—

Когда я набрал 911, и оператор спросил, какой у меня вызов — какой — прежде чем я осознал, что делаю, я услышал, как говорю…

— Мой сын пропал.

—

И рот, только что рассказавший эту историю, всё ещё тёплый…

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ТРУДНОСТИ РОСТА

ОДИН

Я перекладываю мальчика с одного бедра на другое, одной рукой прижимая его к себе, а другой тянусь к дверному звонку.

Громкий лай собаки разносится по всему дому, как только я нажимаю на кнопку. Разве у Донни была собака?

Худые, как прутики, руки мальчика впиваются мне в шею. Его ноги сжимают мою талию, и на секунду мне кажется, что у него больше конечностей, чем должно быть. Он зарывается в меня, как клещ, ищущий крови.

— Всё в порядке, — шепчу я ему на ухо. — Всё будет…

…нет, не будет, никогда не будет…

— …хорошо.

Он просто мальчик, напоминаю я себе. Просто маленький…

…краб…

…мальчик.

Ему нужен кто-то, кто о нём позаботится. Защитит его от Генри.

Генри.

Я видела, как он встал за спиной Лиззи, просунул руки под её руки. Видела, как он потащил её из гостиной, её каблуки скользили по ковру. Слышала, как его грузовик чихал, пока двигатель наконец не завёлся, а затем — хруст гравия под колёсами. Потом всё стихло. Только ровный гул машин на шоссе 301.

Он уехал, — подумала я. — Беги. Сейчас. БЕГИ.

Я не могу пойти в полицию. Не после того, что случилось с Лиззи. Они решат, что я причастна к похищению мальчика. Они мне не поверят. И я больше никогда не увижу Кендру.

Кендра. Мне нужно увидеть её сейчас. Пока не поздно.

— Открой дверь, — бормочу я, с трудом удерживая мальчика на бедре, — открой дверь… — Я бросаю взгляд на соседний дом, один из ряда пастельных домиков с ухоженными газонами и автоматическими поливалками. — Открой, чёрт возьми, дверь…

Мышцы рук горят. Ноги пульсируют. Я держусь на чистом адреналине. Мальчик кажется тяжелее, чем час назад. Его хватка становится крепче.

мамочка

Собака не перестаёт лаять. Она царапает дверь с другой стороны, а я вынуждена переминаться с ноги на ногу, пытаясь хоть немного разгрузить руки.

Я не могу долго держать мальчика, но он не отпускает меня. Мне приходится снова перехватить его, чтобы свободной рукой постучать в дверь.

— Всё в порядке, всё в порядке, всё будет…

— Чуи, — голос Кендры приглушён дверью. — Хватит.

Щеколда отодвигается, и я чувствую, как что-то внутри меня тоже разжимается. О, слава богу, Кендра дома, спасибо… Дверь открывается, и я выпускаю воздух, который застрял в лёгких.

— …Мама?

— Помоги. — Кендра отступает, а я вваливаюсь внутрь, будто несу переполненный пакет с продуктами, который вот-вот порвётся. Мне нужно поставить мальчика. Освободить руки, пока они не выскочили из суставов.

Но он просто не отпускает. Он всё глубже зарывается лицом в мою шею.

Я попадаю в выставочный зал Pottery Barn, дополненный южным акцентом. Благословен этот дом. Терракотовая ваза с засушенным чертополохом. Отполированные речные камни в стеклянной банке. Свечи, которые никогда не зажгут. Аромат попурри витает в прихожей — но он не может перебить запах соли, исходящий от мальчика.

Кендра морщит нос, будто я принесла в дом дохлую рыбу.

Чуи не перестаёт лаять на нас.

На мальчика.

Он красивый пёс. Золотистый ретривер. Один взгляд на него — и я понимаю, что его хозяева тратят на его груминг больше, чем я на себя. Его блестящая шерсть напоминает мне взбитые пряди Хизер Локлир, объёмные и зачёсанные набок. Его когти цокают по полированному полу, пока он не встаёт на задние лапы, щёлкая зубами. Кендра изо всех сил пытается удержать его.

— Чуи обычно не такой, — говорит она. Она тащит ретривера по коридору, заталкивает его в комнату и закрывает дверь. Я всё ещё слышу его лай.

Мальчик вцепляется в мою шею, сжимая сильнее, перекрывая дыхание. Он душит меня. Не специально, но у меня уже кружится голова, и я, кажется, вижу звёзды…

…и луну…

…Скайлер…

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Кендра.

Это может быть последний раз, когда я тебя вижу. — Нам нужно где-то переждать.