Но начались странности. Объявились Путник с сестрёнкой. А потом на нашего Лейтенанта накатило помешательство. Вдруг, внезапно, убийственное задание ему показалось разумным ходом. И оно стало для него навязчивой идеей, даже в большем масштабе, чем нашим нанимателям.

— Мы должны взять за образец то, как с пиратством поступают на территории Империи в Море Мук, — разглагольствовал Лейтенант. — Около полувека назад там пиратство было настоящим бичом торговли. У Империи для любой болезни один рецепт лечения: огонь.

Имперские ищейки переписали все приморские деревушки, в которых имелись хотя бы рыбацкие лодки. Потом пришли войска. Морская пехота истребила всех, включая тараканов и последней крысы. Потом сожгли всё дотла. И не забрали себе в качестве трофеев ни единого медного гроша.

Даже десятки лет спустя галеон доверху гружённый девицами, на которых не было ничего из белья, кроме золотых цепочек, мог совершить круиз по морю, обойдясь без нападения, кроме восхищённого свиста.

Я слегка преувеличиваю, но только слегка

Фактически Лейтенант нам устроил представление с доказательством того, что решение проблемы пиратства лежит в исчезновении населения островного населения. И тот, кто справится с этой задачей, получит в качестве приза все богатства, которые оказались у покатозских пиратов за последние десятки лет.

Вроде как они подобно дракону сидят на куче сокровищ, вместо того, чтобы потратить немного денег, чтобы не умереть от голода.

Ночью накануне отплытия второго конвоя Леденец, Ильмо и Душечка нашли меня на палубе, где я, облокотившись на леер миделя с бутылкой в руке при свете почти полной луны, в который раз размышлял о своей ночной визитерше. Не имеет значения то, как часто мы её обижали, похоже, что у неё нет претензий ко мне лично.

— Что стряслось?

— Жопой чую беду, — ответил Леденец девизом ветеранов Отряда.

Ильмо как старшина выживших и фактический голос пришедших выразился без обиняков:

— С нашим Лейтенантом что–то не то.

Душечка показала два пальца, имея в виду, что это случилось уже дважды.

— Да?

— Как так? Мы же решили, что нам не следует соваться к пиратам домой.

Оставаясь в стороне, мне часто была неведома логика начальства, приводившая к каким–то решениям. Но всё же и я был шокирован резким поворотом мнения нашего начальника.

Душечка показала: "С этим как–то связаны близнецы Удачи". Молчун был с нею согласен, но с оговорками.

Время совпадало, но для меня выглядело бессмыслицей.

— С какой стати паре беспризорных бродяжек переживать о покатозцах? — мой вопрос был адресован Леденцу, который одарил нас дьяволятами–кулинарами. — И как именно они могут повлиять на Лейтенанта? Лишат яблочного пирога?

"Почему всегда всё непонятное валится на мою больную голову?"

Наверное, если ты изображаешь себя самым умным в отряде, рано или поздно какой–нибудь дурачок в это поверит.

— Мне не по рангу вызвать его на разговор. А тебе, как хранителю Летописи, он смог бы рассказать, если ты убедишь его в том, что тебе нужно это зафиксировать.

— Я попытаюсь. Возможно когда мы проводим конвой до пролива.

Луна светила пронзительно ярко. Это означало, что отбрасываемые тени были почти непроницаемо темны. От теней мне всегда неуютно. Так было уже давно. Не знаю почему, но глубоко в душе я верил, что у теней есть глаза.

По пути на юг мы заметили всего две пиратские шхуны, которые наблюдали за нами издали и быстро скрылись. Я понадеялся, что прошлое кое–чему их научило, но, оставаясь крайним пессимистом, боялся, что урок всё же не пошёл впрок. Уверен, мы по уши погрязли в бизнесе по охране собственности Торгового Совета. Мы могли настолько изменить мировоззрение островитян, что они способны перейти от разовых набегов к открытой войне. И в центре конфликта окажемся мы со Стервой.

В полдень в ясную погоду я каждый день выгуливал себя до места вперёдсмотрящего, чтобы посекретничать. Будь то наш собрат или матрос, каждый был обязан следить не только за морем, но и за небом.

Уже не один только я начал подозревать, что за нашими успехами в тайне наблюдает некто невидимый со стороны.

Доклады были один невнятнее другого. Кто–то что–то видел, но издали — то ли птица пролетела, то ли что–то другое.

Именно так всё и должно было выглядеть для нас.

В открытую никто это не обсуждал, но многие шептались между собой. Однако ветеранам всё было ясно как день. Что–то грядёт. И к этому втайне готовились.

Мы находились в дне пути до пролива, набрав приличный ход благодаря хорошей погоде и попутным ветрам. Моим единственным пациентом оставалась девушка, которая явилась на осмотр с жалобой, что её всё ещё беспокоит рана.

— Ну, выглядит так, как и должно быть. Что скажешь, детка?

— Ну. Знаете… есть кое–что ещё. Странно, что никто не разговаривает с нами, кроме как о том, что будет на обед. И, куда бы мы не пошли, повсюду за нами следит Душечка.