— Чего бы это?

— Вот и мне бы хотелось понять.

— Может они думают, что у вас какие–то дурные намерения? Вы с братом вызываете у них тревогу.

Она уставилась на меня с открытым ртом, потом обернулась и увидела, как в лазарет входит Душечка. Рядом с нею не возможно любое колдовство.

— Вы не такие уж ловкие проныры, как о себе возомнили.

Всего два часа назад мы поболтали с нашим предводителем о его настойчивом желании стереть островитян с лица земли. Разговор состоялся в присутствии Душечки, и наш Лейтенант чувствовал себя провинившимся ребёнком.

Неудачница вздохнула:

— Так и есть. Прости, папаша. Мне очень жаль. Всё ужасно. Просто ещё один неудачный день. — Она изобразила гримаску грусти и сожаления, потом оживилась: — Побегу на камбуз. Фасоль с беконом сами себя не приготовят. — Она проскользнула к выходу, обогнув Душечку. Та посмотрела на меня, вскинув бровь, и развернулась следом.

Залогом наших прошлых морских побед были корабельные метательные орудия, которые мы понатыкали везде, где они не мешали управлять кораблём. Отцом этого чуда техники был Леденец. Он был нашим спецом по осадам крепостей, а также царь и бог метательных машин. И они всегда служили нам подспорьем.

Не вдаваясь в подробности, работа над их усовершенствованием продолжалась постоянно. Рядом с обслугой постоянно копошился один, а то и двое наших колдунов.

Леденец разбирался в этом деле гораздо сильнее нашего Лейтенанта.

Близнецы всюду совали свой нос, но смирились с тем, что не получали ответов кроме как о судовой кают–компании. Возможно и незаслуженно, но они единогласно молчаливо обвинялись в странностях, которые приключились с нашим Лейтенантом.

Почти с облегчением, мы попали в шторм. Шквал был не сильным, не очень опасным, ничего не изменившим в наших планах, зато это был перерыв в неделе изнуряющей ясной погоды. Наш идущий на север конвой из девятнадцати торговцев выбрался из волнения перед рассветом неподалёку от южного входа в пролив.

Меня разбудил Ильмо. Перепугавшись, я подпрыгнул до потолка, но моментально забыл, о чем был сон. В руках у Ильмо был аварийный фонарь. Его света хватало только, чтобы было видно его лицо с прижатым к губам пальцем.

Что–то стряслось.

Я не стал задавать вопросов. Он попытался неумело передать послание на языке глухонемых, но плохо с ним справлялся.

Невезунчик забрался на мачту выше, чем действует аура Душечки. Он добавил знак, обозначавший Молчуна, подразумевая, что сейчас за ним присматривает наш колдун. Потом добавил — «Нужен лекарь».

Я натянул штаны, и выбрался на палубу. Предрассветного сумрака было достаточно, чтобы разглядеть мальчишку, который в ужасе уставился на направленный на него арбалет Ведьмака с весьма точным боем. Ведьмак не особо обременён щепетильностью.

Действительно, может потребоваться хирург.

Ведьмак не промахивается. У мальчишки не было способа увернуться, не отпустив ванты, что означало удар о нижние реи и падение в воду. В этот раз его не стали бы вылавливать. Пусть выплывает сам и идёт домой пешком, раз сам нарывается.

Парнишка завопил, но удержался.

Лейтенант обратился к шкиперу:

— Господин Сайлус, не могли бы вы отправить пару марсовых, стянуть его вниз? У нас есть к нему парочка вопросов. Возможно, понадобится дополнительный присмотр. Молчун? Не желаешь подняться, и проверить, что он затеял?

Молчун покачал головой.

— Молчун не любит высоту, — пояснил я.

— Да, верно, — Лейтенант повернулся к Гоблину, но опоздал. Одноглазый уже карабкался по вантам, словно ему было лет двенадцать, а не больше, чем этому морю.

Поразительно! Сколько себя помню, этот мелкий говнюк при каждом случае скулит и ноет о том, как сильно он ненавидит корабли, и на борту Стервы не исключение.

Но из–за возможности посоревноваться с Гоблином, он первым добрался до пацана. Одним мановением указательного пальца ему удалось сбить мальчишку. Вжик–вжух! Колдун спустился вниз с каким–то алым лоскутом обмотанным вокруг левого запястье. Спрыгнув на палубу, он развернул тряпицу, которая оказалась почти двухметровым вымпелом, и протянул его Душечке.

— Думаю, эта штука должна была развернуться позднее, отметив среди кораблей нашу Стерву. — Он прищурился — то ещё зрелище для уродливой, старой и обветренной рожи — и огляделся по сторонам:

— А где девчонка?

Это вызвало общий переполох, потому что каждый уверял, что она только что была рядом.

— Она спряталась в тень, — сказал Масло, указав тёмный угол сбоку от надстройки за грот–мачтой, где хранились швартовы, запасные лини и запасные инструменты для палубы. Этот угол не был самым тёмным, как другие, зато был самым укромным местом, потому что там её не оказалось.