— Заткнись! — рявкнул Карагин. — Ты понятия не имеешь, во что влез! Меня освободят, и тогда я лично…

Договорить он не успел. Я сделал шаг вперёд, активируя Императорскую волю. Древняя сила правителей откликнулась мгновенно, наполняя голос особой мощью.

— Не дыши! — приказал я спокойно.

Эффект был мгновенным. Карагин дёрнулся, хватаясь за горло. Его лицо начало синеть, глаза выкатились от ужаса. Он открывал рот, пытаясь вдохнуть, но лёгкие отказывались подчиняться. Тело билось в конвульсиях, цепи звенели от его попыток вырваться.

— Вы действуете из ложной предпосылки, будто ваша жизнь ещё чего-то стоит, — заговорил я, наблюдая за его мучениями с холодным удовлетворением. — После того, что вы натворили, вы уже мертвец. Приговор подписан кровью сотен невинных. Граф и графиня Бутурлины, женщины, дети, старики — все они требуют возмездия. И поверьте, генерал, смерть от удушья — это милосердие по сравнению с тем, что вас ждёт на площади. Единственное, что может дать вам шанс — пусть призрачный — это полная и абсолютная откровенность. Каждое имя, каждая дата, каждая мелочь. И возможно, только возможно, князь проявит снисхождение. Подумайте об этом, пока ещё можете думать.

Генерал уже начал терять сознание, когда я отменил приказ:

— Дыши!

Карагин рухнул на пол, жадно хватая ртом воздух. Несколько минут он просто лежал, сотрясаясь от кашля. Когда наконец поднял голову, в его глазах плескался животный ужас.

— Что… что это было? — прохрипел он.

— Небольшая демонстрация, — я отступил в сторону. — Капитан Коршунов, он весь ваш.

Родион хищно улыбнулся и подошёл ближе к пленнику.

— Ну что, генерал, поговорим по душам? Помнишь, как ты покрывал Рубцова? Как свернул расследование покушения на меня? А теперь вот и до диверсии докатился. Ядрёна-матрёна, как же низко ты пал!

Карагин попытался изобразить возмущение, но после моей демонстрации это выглядело жалко.

— Я… я не знаю, о чём ты…

— Брось, — отмахнулся Коршунов. — Колода уже вскрыта, все карты на столе. Рубцов сдал тебя ещё час назад, — соврал начальник разведки. — Да и другие тоже попались. И все поют как соловьи. Так что давай без этих детских игр в молчанку.

Я видел, как в глазах генерала мелькнула паника при упоминании Рубцова. Коршунов это тоже заметил и надавил сильнее:

— Интересно, что скажет князь Оболенский, когда узнает подробности? Использовать Бездушных против мирного населения… Это же даже не предательство — это преступление против человечества! За такое не просто вешают — за такое четвертуют на главной площади.

— Я… я только выполнял приказы! — сломался Карагин, расколовшись до самой задницы. — Это всё Владимир! Князь Веретинский лично отдал распоряжение!

— Вот оно как, — кивнул Коршунов. — А подробности? Давай-ка всё по порядку, с самого начала.

Следующий час генерал выкладывал всё. Как полгода назад к нему обратился бывший подельник Рубцов с предложением от Владимирского княжества. Как постепенно втягивался в заговор, получая крупные суммы за информацию. Как помогал агентам внедриться в городские структуры.

— Взрывчатку на склад заложил Рубцов, — бормотал Карагин. — Это он во всём виноват! Он подкупил начальника интендантской службы…

Того, что мы уже арестовали.

— Я только обеспечил ему доступ и отвёл войска в нужный момент…

— А яд для полицейских? — уточнил Коршунов.

— Тоже Рубцов. У него были какие-то особые капли… без вкуса и запаха. Подмешали в готовую еду, которую им привозят в участок. Доза рассчитана так, чтобы только ослабить бдительность, не убивая.

Я слушал и чувствовал, как ярость внутри становится всё холоднее. Князь Веретинский… Этот безумец организовал массовое убийство. Из-за него погибли Бутурлины, сотни невинных людей. И всё ради чего? Старой обиды? Политических игр?

«Когда-нибудь я доберусь до тебя, — мысленно пообещал я. — И тогда никакие приказы не спасут твою жалкую жизнь».

— Достаточно, — произнёс я вслух. — Капитан Коршунов, составьте подробный протокол допроса и отправьте Трофимову. Включите все имена, даты, суммы — всё, что успели выяснить.

— Так точно! — Родион явно был доволен результатом. — Сделаю в лучшем виде. А с этим что? — он кивнул на съёжившегося Карагина.

— Пусть власти решают. Его судьба меня больше не интересует.

Мы вышли из камеры, оставив генерала наедине с грузом принятых решений. На улице я глубоко вдохнул свежий воздух, пытаясь унять клокочущую внутри ярость.

— Спасибо, боярин, — тихо сказал Коршунов. — За возможность посмотреть в глаза этой твари. Столько лет… Столько лет я мечтал об этом дне.