Мы вошли в просторный вестибюль с полированным мраморным полом и высоким потолком, украшенным фресками. Секретарь в строгом костюме проводил нас по широкому коридору в зал для разбирательств.

Помещение напоминало судебный зал в миниатюре. Пространство было разделено на две половины невысоким барьером из полированного дерева. С каждой стороны располагались ряды скамей для участников процесса и зрителей — такие процедуры были открыты для посещения другими аристократами. В центре, на возвышении, стоял массивный стол из морёного дуба.

За столом восседал пожилой мужчина лет семидесяти в двубортном пиджаке глубокого бордового цвета с тёмным шитьём. Седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, открывая высокий лоб с глубокими морщинами. Проницательные карие глаза внимательно изучали входящих. На груди поблёскивал неизвестный мне орден.

— Граф Михаил Борисович Скавронский, — шепнул мне Стремянников. — Один из лучших арбитров княжества.

На противоположной стороне зала уже расположились наши оппоненты. Сергей Бутурлин выглядел ещё более самоуверенным, чем при нашей первой встрече. Рядом с ним восседала Аделаида Карловна в платье ядовито-зелёного цвета, которое делало её похожей на разжиревшую гусеницу. Позади них выстроились трое юристов в чёрных костюмах — двое мужчин средних лет и молодая женщина с острым лицом.

Но больше всего моё внимание привлекли Илья и Елизавета Бутурлины, демонстративно занявшие места на нашей стороне зала. Юноша выглядел решительным, а девушка, несмотря на бледность, держалась с достоинством.

— А, маркграф Платонов! — Сергей встал, театрально разводя руками. — Наконец-то вы соизволили явиться! Надеюсь, готовы ответить за свои преступления?

— Сергей Михайлович, — холодно кивнул я, занимая место напротив. — Вижу, вы привели целую армию юристов. Решили компенсировать качество количеством?

Лицо Бутурлина побагровело:

— Я пущу вас по миру, выскочка! Вы ответите за применение запрещённой магии! За унижение знатных особ!

— Тишина в зале! — граф Скавронский стукнул деревянным молотком по столу. — Господа, соблюдайте приличия. Сергей Михайлович, как сторона, подавшая жалобу, вы имеете право первого слова. Прошу изложить суть претензий.

Сергей откашлялся и начал с пафосом:

— Ваше Сиятельство, я и моя супруга стали жертвами чудовищного преступления! Этот… этот самозванец применил против нас запрещённую ментальную магию! Он вторгся в наши разумы, подчинил нашу волю и заставил бежать из дома моих родственников!

— Это было ужасно! — взвизгнула Аделаида. — Мы не могли сопротивляться! Наши ноги сами несли нас прочь под проливным дождём!

Один из юристов поднялся:

— Позвольте дополнить, Ваше Сиятельство. Применение ментальной магии против граждан Содружества является тяжким преступлением согласно статье…

— Достаточно, господин Крючков, — оборвал его Стремянников. — Мы все знаем законы. Но где доказательства? Одних слов недостаточно для столь серьёзных обвинений.

Граф Скавронский кивнул:

— Справедливое замечание. Сергей Михайлович, продолжайте.

— Доказательства? — Сергей злобно усмехнулся. — А разве недостаточно того, что мы, два Мастера магии, внезапно потеряли контроль над собственными телами? Разве недостаточно унижения, которое мы испытали? Но раз уж вы хотите доказательств, слуги видели, как это произошло.

Один из юристов противной стороны счёл нужным вмешаться:

— Ваша Светлость, позвольте представить письменные показания свидетелей, подтверждающих странное поведение моих доверителей в указанный день.

Стремянников мгновенно парировал:

— Протестую! Согласно параграфу 47 подпункт 3 Положения о медиации, любые документальные свидетельства должны быть представлены противной стороне не менее чем за сутки до разбирательства. Мы не получали никаких материалов.

Граф Скавронский нахмурился:

— Господин Крючков, это так?

Юрист Бутурлиных замялся:

— Мы полагали, что в случае очевидного применения магии…

— Полагали неверно, — отрезал Стремянников. — Процедура есть процедура. Прошу отклонить данные показания как представленные с нарушением регламента.

— Согласен, — кивнул медиатор. — Письменные показания не принимаются. Однако у вас будет возможность использовать эти свидетельства в случае передачи жалобы в княжеский суд.

— Мы бежали как безумные! — поспешила вернуть разговор в нужное русло Аделаида, пронзительно вскрикнув. — Спотыкались, падали в лужи! Моё платье было испорчено!

Ещё минут десять супруги живописали свои «страдания», периодически прерываемые репликами их юристов, которые пытались придать жалобам юридический вес. Стремянников методично одёргивал их, когда они переходили границы процедуры, и граф Скавронский неизменно соглашался с моим адвокатом.