Шрифт:
— Долг службы, маркграф, — сухо ответил он. — Надеюсь, подобные недоразумения больше не повторятся.
Выходя из зала, я остановился рядом с Ильёй и Лизой:
— Спасибо за поддержку. Это многое значит.
— Мы не могли поступить иначе, — твёрдо ответил юноша. — Вы защищаете нас, мы защищаем вас.
Елизавета молча сжала мою руку, и в её глазах я увидел искреннюю благодарность.
На улице Стремянников позволил себе сдержанную улыбку:
— Хороший был план, Ваше Сиятельство. Особенно момент с проверкой — они явно не ожидали такого поворота.
— Это только начало, Пётр Павлович, — ответил я, глядя на удаляющийся экипаж Бутурлиных. — Настоящая битва ещё впереди.
На следующий день около четырёх часов дня наш небольшой отряд вновь направился в здание княжеской канцелярии. На этот раз нас ждал княжеский совет по делам несовершеннолетних. Со слов моего юриста я знал об этом органе — ещё одном подразделении бюрократической машины, призванном защищать права юных аристократов. Смешанный состав из представителей чиновников, церкви и дворянства должен был обеспечивать объективность решений. По крайней мере, в теории. На практике этот совет имел почти неограниченную власть в вопросах опекунства — мог назначать опекунов, контролировать их деятельность, распоряжаться судьбами детей. И обжаловать их решения было практически невозможно.
Илья шёл рядом со мной, сжав челюсти, а Елизавета держалась за руку брата. Стремянников нёс толстую папку с документами.
Нас провели в небольшой зал на втором этаже. За длинным столом восседали пятеро: чиновник в мундире с золотыми пуговицами, священник в рясе, две пожилые дамы в строгих платьях и седобородый боярин. Атмосфера была гнетущей — тяжёлые бархатные портьеры, потемневшие от времени портреты на стенах, запах старой бумаги и воска.
На противоположной стороне зала уже расположились Сергей и Аделаида Бутурлины. Сам «Кровопийца» выглядел до отвращения самодовольным, а его супруга едва сдерживала торжествующую улыбку.
— Прошу садиться, — сухо произнёс неизвестный мне чиновник, не поднимая глаз от бумаг. — Рассматривается дело об установлении опеки над несовершеннолетними Ильёй Николаевичем и Елизаветой Николаевной Бутурлиными в связи с трагической гибелью их родителей.
Мы заняли места на скамье для просителей. Я заметил, как побелели костяшки пальцев Ильи, когда он сжал кулаки.
Чиновник откашлялся и начал монотонным голосом:
— Совет рассмотрел все представленные документы и заслушал ходатайства заинтересованных сторон. Принимая во внимание кровное родство, материальное положение и социальный статус претендентов, а также руководствуясь действующим законодательством…
Он сделал паузу, перелистнув страницу. Лиза едва слышно вздохнула.
— Совет постановил: назначить опекуном над несовершеннолетними наследниками графа Николая Константиновича Бутурлина его двоюродного брата, Сергея Михайловича Бутурлина, до достижения подопечными совершеннолетия. Решение вступает в силу немедленно.
Тишина в зале была оглушающей.
Я улыбнулся.
Глава 10
Днём ранее
Вечер после победы в арбитраже княжеской канцелярии о применении ментальной магии я провёл в кабинете, обсуждая со Стремянниковым результаты его юридических изысканий. Пётр Павлович выглядел утомлённым — видно было, что адвокат не жалел времени, роясь в старых судебниках и уставах, а в его возрасте такие подвиги давали о себе знать.
— Итак, Ваше Сиятельство, — начал юрист, откладывая толстую папку с документами, — начну с неутешительных новостей. Я проверил генеалогическое древо юных Бутурлиных. У них действительно нет иных родственников, которые могли бы взять над ними опеку. Материнская линия пресеклась, а по отцовской остался лишь тот самый господин, — собеседник вложил в голос всё доступное ему презрение.
Я кивнул. Этого следовало ожидать — Николай Константинович не раз упоминал, что его род сильно поредел в последние десятилетия.
— Что касается возможности назначения опекуна не из числа родственников, — продолжил Стремянников, поправляя очки, — я проверил все возможные варианты по действующим законам. Здесь закон категоричен. Пока имеются родственники, пусть даже двоюродные, опекунство может быть передано только им. Единственное исключение — если все родственники откажутся от опеки в письменной форме или будут признаны недееспособными. Но Сергей Михайлович явно не собирается отказываться…
— А эмансипация? — спросил я, хотя по выражению лица юриста уже догадывался об ответе.
Пётр Павлович тяжело вздохнул:
— Вот тут ситуация особенно сложная. Видите ли, процедуру эмансипации наследников аристократов недавно существенно ужесточили. И произошло это конкретно в Сергиевом Посаде, в связи с парой громких случаев.
— Расскажите подробнее.
— Два года назад юный боярин Кротов, едва получив эмансипацию в шестнадцать лет, за полгода промотал часть своего родового состояния игрой в карты и кутежами. А в прошлом году боярыня Соловьёва, также прошедшая процедуру досрочного совершеннолетия, влюбилась в проходимца-авантюриста и переписала на него всё имущество. Оба случая вызвали большой скандал в высшем свете.