Он молчал, продолжая прожигать меня взглядом. И я сказала все как есть.

– Ни я, ни моя семья не заплатит тебе. Я не из знатного рода. Просто… Просто сирота, чья родня сама и продала меня ферганцам.

Он замер, даже не моргая, и я не могла отвести взгляд. Молчал, казалось, целую вечность. В повисшей тишине я слышала, как бешено бьется мое сердце, отдаваясь гулом в ушах.

А потом он усмехнулся.

– Думаешь, я этого еще не понял? Я знал это еще до того, как мы пересекли границу Ферганы.

Только когда слезы скатились по щекам, обжигая кожу, я поняла, что плачу.

– Тогда почему ты все еще рядом? Почему не бросил там, в лесу? Почему не отпускаешь меня?

– Потому что мне плевать на деньги. – Отрезал он, делая еще шаг и сокращая расстояние между нами до критической отметки. Теперь мы стояли вплотную, почти касаясь друг друга. Я чувствовала его горячее дыхание на своей коже, ощущала исходящую от него силу и ярость, которую он с трудом сдерживал. Рейвен обхватил ладонью мое лицо и хрипло прошептал. – А награду за свою помощь я могу взять, когда захочу.

Сердце едва не проломило грудную клетку, когда он меня поцеловал. Дыхание перехватило, когда Рейвен смял мои губы своими. Это был даже не поцелуй. Слишком грубый, требовательный, почти жестокий. Он впился в мои губы, словно хотел лишить меня возможности дышать, заставить подчиниться его воле. Наказать меня за неповиновение приказам.

На мгновение я застыла, пораженная случившимся. А потом в груди расцвел огненный цветок, заставляя меня обхватить дракона за шею, запустить пальцы в жесткие волосы, притянуть его к себе, отвечая на поцелуй.

Руки Рейвена оказались на моей талии, спустились ниже и снова заскользили вверх, стягивая с меня рубашку. Секунда – и я стояла перед ним, обнаженная по пояс. Прижатая к его горячей груди. Всего мгновение, чтобы сделать судорожный вдох, и Рейвен снова терзал мои губы. Его пальцы касались меня, то легко и невесомо, то грубо. Губы скользили по шее, ключицам. Их сменяли зубы, оставляя на коже отметины, будто дракон хотел поставить на мне клеймо. Доказать, что я принадлежу ему одному. А я отвечала ему с неменьшей страстью.

Вскоре на нас не осталось ни клочка одежды. Мы срывали ее друг с друга, не обращая внимания на звуки рвущейся ткани, на пуговицы, разлетающиеся по комнате. Пьянящий аромат пряных трав сводил с ума. Я чувствовала его горячую кожу своей кожей, ощущала обжигающее дыхание на шее, чувствовала его губы, под которыми вспыхивали алые следы, плавилась от эмоций, что поглощали меня с каждым движением Рейвена.

Когда он безжалостно бросил меня на кровать, у меня была всего секунда, чтобы осознать, что сейчас произойдет. А потом он вошел в меня. Грубо, резко, зло. Но при этом ласкал меня так нежно, так бережно, что мой крик стал криком не боли, а оглушающего осознания, что я сама хочу этого. Хотела уже давно. Несмотря на свой страх перед ним.

Это не было любовью, о которой шептались подружки, краснея и подначивая друг дружку скабрезными шуточками. Это было нечто первобытное, животное. Страсть, боль, отчаяние и страх, смешанные воедино. Но сквозь этот хаос, сквозь бурю чувств пробивалось что-то совершенно новое. Что-то, что заставляло меня не отводить взгляда от его глаз, ловить его дыхание с каждым новым толчком. И надеяться… Надеяться, что за животной страстью Рейвена скрывается нечто более глубокое, чем желание наказать меня за своеволие. Чем желание получить свою награду за мое спасение.

Я не сумел сдержаться. И так был на пределе уже второй день. С того момента, как она вышла из озера обнаженной, меня просто разрывало от желания. Возможно, если бы она оттолкнула меня, если бы возмутилась в ответ на поцелуй, этого бы не произошло. Я не стал бы брать ее против воли. Но Лили сама меня хотела. Сложно было не разглядеть этого в ее отчаянных поцелуях, в ее глазах, в ее стонах и тяжелом дыхании.

Когда я в последний раз вжался в нее, у меня в груди взорвался вулкан. Полный огня и едкой кислоты. Лава текла по венам, закручиваясь невыносимыми вихрями, заставляя меня окончательно терять рассудок. Я жаждал большего. Еще и еще.

Она испуганно смотрела на меня, будто только сейчас осознала, что мы сделали. Но сквозь страх в ее взгляде пробивалось что-то еще. Какая-то надежда… Вот только на что она надеялась? Что это будет первой и последней ошибкой? Или что я больше не ее не отпущу?

Жжение в венах сконцентрировалось в районе запястья, и я мысленно застонал. Какой же я идиот! Как можно было забыть, что близость станет тем самым импульсом, который усилит привязку?

Я упал на кровать и уставился в потолок. Рядом завозилась Лили. Ойкнула и стала неистово чесать запястье.