— Простите, мадемуазель, но нет, — я покачала головой. — Я не смогу принять вас на эту должность. Но я уверена, что вы непременно найдете себе другую работу!

Я постаралась улыбнуться, но, наверно, вышло это у меня не слишком хорошо.

Плечи девушки опустились, и вся она словно сгорбилась, когда развернулась и пошла прочь. И меня вдруг пронзило уже не жалость, а какое-то жгучее чувство стыда. Я вдруг увидела на ее месте себя! Да ведь я и была как раз на ее месте! Я точно так же нуждалась в работе, а меня прогоняли из Тирелиса как паршивую собачонку.

— Как вас зовут? — громко спросила я.

Она вздрогнула, остановилась и, обернувшись, снова посмотрела на меня.

— Мелани Дайсон, мадемуазель!

— Хорошо, я возьму вас, — сказала я, мысленно поругав себя за слабохарактерность. — Но должна сразу предупредить вас, что через месяц я сама наверняка лишусь работы. А новый доктор, который приедет в Тирелис, будет сам выбирать себе помощника. И я не могу гарантировать, что он захочет, чтобы эту должность занимали именно вы.

— Да-да, я всё понимаю, мадемуазель! — торопливо забормотала она. — Но позвольте мне поработать здесь хотя бы это время!

Я кивнула, и ее глаза вспыхнули таким светом, что она сразу стала удивительно симпатичной.

А всё это время стоявшая в коридоре мадам Бернар, сразу же обратилась к нам обеим:

— Вот и ладно, что вы договорились! А теперь пойдемте обедать! Суп уже, должно быть, совсем остыл.

Девушка попыталась отказаться, но мы настояли, и уже через пять минут мы все сидели за накрытым столом. И это было весьма кстати, потому что о своей новой помощнице я не знала ничего, а совместная трапеза давала возможность задать ей хоть какие-то вопросы.

Готовила мадам Бернар отлично, и когда перед нашей новой знакомой появилась тарелка ароматного сырного супа, я заметила, с каким наслаждением девушка стала его есть. Должно быть, она была голодна.

Вопросов к ней у меня было много, но я удержалась от любопытства, пока мы ели суп и жаркое. А вот когда на столе появился пирог с ягодами и чай, я спросила:

— Вы где-то работали прежде, мадемуазель Дайсон?

Признаться, я ожидала услышать отрицательный ответ. Здесь, в провинции абсолютное большинство женщин занимались исключительно домашним хозяйством. Разумеется, были те, кто торговали на рынке или нанимались в услужение в качестве горничных или кухарок, но на них моя будущая помощница была похожа мало.

— Да, мадемуазель, — кивнула вдруг она. — Я была учительницей.

Мы с мадам Бернар растерянно переглянулись.

— Учительницей? — не веря своим ушам, переспросила я.

— Да, — подтвердила она. — В классе для девочек. Но проработала я там всего несколько месяцев. А потом класс распустили, поскольку в нём было слишком мало учениц, и господин мэр посчитал, что мое жалованье — слишком большая роскошь для городского бюджета.

О, теперь я почувствовала к ней еще большую симпатию! Мы оказались куда более похожими, чем я изначально предполагала.

— Значит, вы сами получили хорошее образование? — предположила я.

— Я окончила столичную гимназию. И приехала в Тирелис, когда увидела объявление о том, что здесь требовалась учительница.

— Значит, вы тоже из Альтевии? — обрадовалась я. — Но почему же вы не вернулись туда, когда лишились работы? Разве месье Трюшо не должен был оплатить вам обратную дорогу, учитывая, что контракт с вами был расторгнут по его инициативе?

Девушка горько усмехнулась:

— О, да, деньги на обратную дорогу мне в Ратуше выдали. Но вернуться в Альтевию я не могла. Дело в том, что моя семья была против того, чтобы я становилась учительницей. Родители считали, что мне следует выйти замуж и посвятить себя мужу и детям. А когда я отказалась, то заявили, что в дальнейшем я должна рассчитывать только на себя. И когда я получила работу в Тирелисе, я подумала, что это отличный шанс показать им, что я могу чего-то добиться сама. И после этого вернуться домой с поджатым хвостом я просто не могла.

Ну, что же, она, по крайней мере, была целеустремленной и смелой, что в нашей профессии было немаловажным.

— Но на что же вы жили всё это время?

— Год я проработала гувернанткой в одной очень хорошей семье. Но ребенок, которого я учила грамоте, этим летом поступил в школу для мальчиков, и мои услуги им больше не требуются. Так что ваше объявление показалось мне настоящим чудом, — мадемуазель Дайсон облизала испачканные ягодами губы и поблагодарила хозяйку за вкусный пирог.

— Но эта работа будет трудной, — я не считала нужным это скрывать. — И мы, к сожалению, не можем помочь всем, кто к нам обращается. Вы должны быть готовы к тому, что кто-то может умереть прямо на ваших руках.

Мадам Бернар горестно вздохнула. А девушка посмотрела на меня с заметным испугом. Но всё же отважно кивнула.

— Я постараюсь к этому привыкнуть, мадемуазель, — сказала она. — И прошу вас, называйте меня просто Мелани. Или даже Мелли. Так меня всегда называла бабушка.

Когда она вспомнила о бабушке, глаза ее увлажнились. Возможно, что та как раз умерла на ее руках. А я не стала говорить ей о том, что привыкнуть к этому невозможно. Что каждый раз, когда мы теряем кого-то, наше сердце будет разрываться от горя и жалости.