Мой коллега продолжал надеяться на кровопускание и промывание желудка. Хотя после нескольких дней нашей совместной работы я стала замечать, что он тоже начал давать больным солёную воду. И это был уже пусть маленький, но прогресс, потому что процент выздоровления сразу стал чуть выше.

— Том пришел в себя! — сказала мне Мелани в конце того дня, когда сбежал Вилар.

Я кинулась в палату. У мальчика уже прощупывался пульс, а во взгляде появилась осмысленность. И он впервые за то время, что находился у нас, спросил про маму.

— Милый мой, мама не может прийти сюда. Тех, кто здоров, в больницу не пускают, — слёзы лились у меня из глаз, и я едва видела его худенькое бледное лицо. — Но через пару дней ты сам поедешь домой. А сейчас тебе надо поесть — пусть даже и совсем немного.

И я попросила Эсме его покормить. А сама решила ввести раствор внутривенно и еще нескольким, самым тяжелым больным. Им уже нечего было терять, а мы на их примере могли получить подтверждение или опровержение полезности этого метода.

Через три дня все пятеро чувствовали себя гораздо лучше, чем раньше.

А еще через три дня в Тирелис приехал ревизор из Главного медицинского управления — месье Генсбур. Маленький, лысый, в пальто, несмотря на теплую погоду. Должно быть, он думал, что у нас на севере даже летом бывают морозы.

— Вы приехали из-за доктора Вилара? — спросила я, когда он чинно назвал свою должность.

Признаться, я предпочла бы, чтобы вместо ревизора к нам из столицы прибыл врач. Впрочем, возможно, месье Генсбур и был врачом. А если так, то он вряд ли откажется нам помочь.

Я провела его по больнице, и он задал мне не меньше десятка вопросов. Сколько пациентов в день мы принимаем? Каков процент смертности? Какие лекарства и методы лечения мы применяем?

Потом тщательно изучил все наши записи, выписывая что-то из регистрационного журнала в свою тетрадь. Теперь я уже почти жалела, что он к нам приехал. Никакого желания помочь нам он не выказал, а вот от работы сильно отвлекал. И словно ему было недостаточно разговоров со мной, он принялся задавать вопросы и доктору Руже, и Мелани, и месье Хейли.

Я даже перестала понимать, что именно он хотел выяснить. Если он приехал убедиться, что Валлен-Деламот написал в своей жалобе на Вилара правду, то для этого достаточно было задать всего один вопрос. Любой работник в больнице мог это подтвердить.

Наконец, месье Генсбур объявил, что он собрал достаточно информации, чтобы сделать объявление. Для этого он попросил собрать весь персонал больницы в кабинете. Туда же пришел и оказавшийся у нас в этот вечер доктор-маг.

— Ну, что же, уважаемые коллеги, — ревизор посмотрел на нас поверх круглых очков в серебристой оправе, — вынужден признать, что жалоба доктора Вилара имела под собой основания.

Я подумала, что он оговорился. Пропустил предлог «на». Конечно, он хотел сказать «жалоба на доктора Вилара».

— Ну, еще бы, месье! — воскликнул Деламот. — Неужели в столице думали, что мы посмели бы оговаривать этого господина?

Ревизор чуть нахмурился, словно не вполне понял эти слова, и продолжил:

— В результате моего расследования мне удалось установить, что мадемуазель Эстре действительно применяет методы лечения, которые еще не получили одобрения Главного медицинского управления. А это, как вы все несомненно понимаете, несет опасность нашим пациентам.

А вот теперь нахмурилась уже я. Какое отношение мои методы лечения имели к дезертирству Вилара?

— Не понимаю, о чём вы, сударь! — Валлен-Деламот встал со стула, на котором сидел, и сделал шаг по направлению к гостю. — При чём здесь мадемуазель Эстре? Разве вы прибыли сюда не из-за доктора Вилара? Не из-за того, что он бросил больницу в разгар эпидемии?

А вот теперь удивленным выглядел уже сам ревизор.

— Простите, месье, но, боюсь, тут вышла некоторая путаница. Я действительно прибыл сюда из-за доктора Вилара. Но не из-за жалобы на него, а из-за его жалобы! Да-да, он сам обратился в Главное медицинское управление с жалобой! Он заявил, что мадемуазель Эстре использует в лечении холеры совершенно недопустимые методы. И именно желание защитить пациентов вынудило его пуститься в столь непростой путь до столицы. Насколько я понимаю, когда он обозначил эту проблему здесь, к нему никто не захотел прислушаться. И он вынужден был покинуть свой пост, чтобы добиться запрета на медицинскую практику для мадемуазель Эстре.

— Что, простите? — ахнул доктор-маг. — Вы хотите сказать, что вы прибыли сюда не для того, чтобы собрать доказательства, подтверждающие нашу жалобу на Вилара, а потому, что он сам обвинил в чём-то мадемуазель Эстре?

А у меня просто не было слов, поэтому я промолчала.

— Именно так, месье! — подтвердил ревизор. — И с сожалением вынужден заметить, что изложенные месте Виларом факты действительно подтвердились.

— Подтвердились? — месье Валлен-Деламот теперь нависал над столичным гостем с самым грозным видом. — А бегство Вилара не подтвердилось? А то, то он оставил своих пациентов в столь сложных обстоятельствах и предпочел спасти свою шкуру?