И тут из динамика под потолком загремел его голос:

— Господа, приступайте. Я вас вижу и слышу. Как, впрочем, и вы меня.

Рукоятка револьвера оказалась просунутой сквозь прутья внутрь, ствол — наружу.

— А вот хрен тебе, — крикнул Мордюков. — Никто к этому не притронется!

Но едва он договорил, как участковый Чанчиков метнулся пулей. Мы и моргнуть не успели, а он уже схватил револьвер, прижался спиной к прутьям и направил ствол на нас.

— Эй, капитан, не дури, — Мордюков поднял ладони, глаза его округлились.

— Брось пушку, дебил, — процедила Кобра.

— Чанчиков, опусти оружие, — спокойно сказал я. — Это развод.

— Чанчиков… Чанчиков… — передразнил нас участковый, руки, сжимающие револьвер, дрожали. — Вы даже имени моего не знаете… Хоть кто-то скажет, как меня зовут?

— Все знаем, — сказал Мордюков. — Просто…

— Что — просто?! — взвизгнул Чанчиков. — Ну, кто-нибудь! Как меня зовут?! А?

— Тебя всегда называли Чанчиков, так просто, — твёрдо сказала Кобра. — Ну, опусти револьвер. Не дури. Мы поговорим.

— Нет! — сорвался он, лицо перекосилось. — Я не готов здесь подыхать! Не готов! Я вырвусь… Пусть и такой ценой…

— Послушай… Патрон в барабане один, — сказал я твёрдо, глядя прямо в обезумевшие глаза участкового. — Ты сможешь убить только одного из нас. Если еще и попадёшь, вон у тебя руки как трясутся. Или ранишь. Но подумай, — голос мой был словно камень. — А остальные двое? Что они с тобой сделают после? Ты подумал?

— Я… я не хочу умирать… — пробормотал он, заикаясь, — я хочу выбраться… Он… он обещал меня выпустить… — шумно сглотнув, капитан кивнул за спину, в тёмный проём, где скрывался Ландер.

И словно в ответ, из динамика под потолком раздался голос профессора, торжественный и ядовитый:

— Небольшая поправка, друзья мои. Да, патрон один. Но мои люди тут же вытащат того, кто сделает выстрел. Вытащат из клетки и не оставят на растерзание другим. Так что… решайтесь.

— Вы слышали?! — болезненно выкрикнул Чанчиков. — Вот! Меня вытащат!.. Простите меня… я давно хотел это сделать!

— Убить нас? — хмуро спросил Мордюков.

— Нет! — почти выкрикнул Чанчиков. — Сказать вам всё в лицо! Я не просто Чанчиков… Меня Лёшей зовут.

— Хорошо, Лёша, — Мордюков поднял ладони вверх, пытаясь успокоить его. — Убери пушку. А если решишься стрелять… Пусть это буду я. Стреляй в меня.

Семён Алексеевич шагнул вперед и расправил плечи пошире, будто надеялся собою перекрыть всё пространство этой темницы.

— Нет уж, — прохрипел Чанчиков, и ствол дрогнул, переведясь на меня. — Яровой должен сдохнуть. Это будет он…

А у меня в голове мелькнуло всё то, что говорил Шульгин, пока был не в себе. Но… этого-то не могли успеть запрограммировать?

— Это ещё почему?! — возмутилась Кобра.

Я тоже ждал ответа.

— Он… самый молодой и сильный из вас, — задыхался Чанчиков. — Я с ним точно не справлюсь, если что…

Щёлк! — сухо прозвучал удар курка. Он выстрелил самовзводом, барабан провернулся — и курок ударился в пустую камору.

Я рванулся на него, но Мордюков был рядом. Успел схватить меня за плечо, отшвырнул в сторону, сам шагнул вперёд. И в этот момент — щёлк! — снова взвёлся курок, и теперь барабан повернулся на ту самую камору, где сидел патрон.

Бах!

Прогремел выстрел. Звук ударил по ушам так, что мир качнулся. В бетонных стенах эхом грохнуло слишком сильно, заложило уши.

В груди у Мордюкова распустилась аккуратная дырочка. Он застыл, глядя вперёд широко раскрытыми глазами, будто не верил. Схватился за грудь, но рука застыла в сантиметре, ещё постоял, а затем пошатнулся, рухнул на колени, потом повалился на бок.

— Ах ты, сука! — закричала Кобра, бросаясь к раненому.

Я уже подскочил к Чанчикову, вырвал у него револьвер, и со всей силы ударил кулаком в лицо. Его отбросило на решётку, затылок глухо стукнулся о металл, он сполз вниз.

— Спасите! — захрипел он, ползая по полу. — Вы обещали! Спасите!

Мордюков лежал на холодном бетоне. Темное пятно медленно расползалось по форменному кителю. Тот впитывал много крови, но все впитать не мог. Полковник ещё пытался говорить:

— Ничего… ребятки… Мы еще покоптим… не дождутся… Мы… Я…

Голос затухал. Он не успел договорить фразу, отключился.

Двое автоматчиков подскочили к решётке. Стволами, ткнув сквозь прутья, они отогнали меня в глубь клетки. Чанчиков при этом сам вжался в железо, как крыса в угол. Замок щёлкнул, дверь приоткрыли, всё это время держа нас с Коброй и Мордюковым на мушке.