— Зачем? — нахмурилась она. — У меня есть.

— Знаю я, как у тебя «есть». Не рассказывай. Но ты не думай… Просто я не могу отпускать тебя вот так, налегке. Не чужие люди.

Она, наконец, глянула, что именно я ей протягиваю, щеки зарделись. Зеленые баксы.

— Откуда у тебя столько?

— Неважно. На квартиру нам копил. Но, видно, не пригодится. Не нужна теперь нам квартира. А мне одному и моей конуры хватит.

— Жестокий ты, Макс, — у неё блеснули слёзы.

— Я жестокий? — пальцы сжались в кулак. — А кто остаётся здесь? Я. Ты уезжаешь. Так что давай, утри услезы… Поезд отправляется. Это твой выбор, Анюта.

— Конечно, — прошептала она. — Я не могла иначе…

— Бери деньги.

— Не могу.

— Бери. Ты же знаешь, я не отстану.

Она вздохнула, взяла, положила в сумочку. Как будто и не для себя, отстраненным странным жестом.

— В сумку не клади, — сказал я. — Сумма слишком большая, щипачи вытащат.

Открыл портфель, достал старую пластинку в обложке.

— Спрячь вот сюда.

— Что это?

— Да хлам какой-то, произнёс тот, кто был мной.

— Это же «Битлз»… — выдохнула Аня, прочитав надпись на потертом картоне. — Какой же хлам?

— По мне, так — хлам. Я в этих штуках не разбираюсь. И людям в поездах на такое тоже плевать. Никто не будет искать бабки в пластинке.

Я сложил деньги в упаковку пластинки, резким движением сунул ей в руки.

— Вот. Положишь в чемодан. Если даже кто полезет, никому в голову не придёт стырить твой «Битлз».

— Спасибо, Макс, — она улыбнулась сквозь слёзы. — Я тебя люблю.

— Пока, — нарочито ровно сказал я и закинул её чемодан в вагон.

— Ты… даже не поцелуешь меня на прощание? — пробормотала она, отступая к ступенькам и смотря на меня с печалью и надеждой.

— Да вон уже… поезд отправляется, — отвернулся я.

— Граждане, заходим, заходим! — торопила проводница, рукой оттесняя меня в сторону.

На душе скребли кошки, но Лютый — парень не такой. Если женщина решила уехать, значит, она больше не его женщина. Это её дело.

Что ж… один я не останусь, но всё равно внутри было паршиво. Я развернулся и зашагал прочь по перрону, не оглядываясь.

И не видел, как Аня смотрела мне вслед до последнего. Пока двери вагона не захлопнулись, так что её слёзы смешивались с колючим снегом, летевшим в лицо.

Толпа на перроне уже рассеивалась, когда ко мне кинулся бомбила в видавшей виды куртке и облезлом пыжике из советских времен на голове.

— Земеля! Брат! — загремел он, заметив во мне жирного клиента. — Куда тебе? Домой? По городу?

Я всмотрелся. Вовчик. Когда-то пацаном бегал по дворам, потом таксовал на своей «девятке».

— Максим Сергеевич? — он замер, потом расплылся в улыбке. — Да ладно! Не узнал вас, извиняйте! Вы ж мне тогда помогли, помните? Когда гопники меня в подворотне обчистили. Уф… Бесплатно вас довезу, Максим Сергеевич!

— Пофиг, — ответил я коротко. — Поехали домой.

У бордюра стояла «девятка», сияла в свете фонарей вишневой краской и блатной тонировкой. Я сел внутрь, хлопнул дверью.

— Провожали кого-то? — осторожно спросил Вовчик, поворачивая ключ в замке.

— Слушай, включи музыку, — махнул я рукой.

— А, понимаю, — кивнул он. — Неприятности… Ничего, сейчас до дома довезу. А можем по пути в магазин заскочить. Я проставлюсь. Все же помогли тогда. С меня пузырь. Водка ж, она как терапия — от всех неприятностей. По себе знаю.

— Давай в твой магазин, — согласился я.

Мы далеко не отъехали, остановились возле небольшого здания у железнодорожного вокзала. Первый этаж весь в вывесках — каждая кричала яркими красками, как умела: ателье «Светлана», парикмахерская «Людмила», «Комиссионный магазин», видеопрокат «Восток». На глаза даже попалась старая, выцветшая и потрескавшаяся надпись «Куплю ваучеры», давно переставшая быть актуальной. Видно, так никто и не удосужился снять.

В воздухе тянуло жареными семечками и холодным железом дверей, а в витринах отражалась эпоха — со всеми её ларьками, кричащими вывесками и верой в то, что вот ещё чуть-чуть — и завтра станет легче.

Таксист нырнул в дверь под вывеской «Продукты круглосуточно». Через некоторое время вернулся и, довольный, втиснулся на водительское сиденье, хлопнул дверцей так, что вся «девятка» дрогнула.

— Максим Сергеевич, это вам, — он протянул хрустящий пакет.

Внутри бутылка водки и ещё что-то, шуршащее.

— Что ты там нагрёб?

— А, это ж закуска лучшая, — оживился он. — Знаю, вы любите домашние пельмешки.

— Домашние? — хмыкнул я. — Домашнего-то давно уже нет.

— Ну, понятно, — не смутился Вовчик. — У нас эти так называются. Магазинные, конечно. Сегодня акция: «Купи два кулька и собери кошку». Ха-ха!