Но когда мы открыли второй сундук, который был, между прочим, заперт на отдельный замок, оттуда сразу же полилась та же самая вонь. С третьим случилась та же катастрофа. Мы проверили все коробки — и вскоре сбежали из гардеробной просто потому, что там невозможно стало находиться.

— Ну ладно я понимаю, открытый сундук, — вытирая слезящиеся глаза, просипела Джана. — Но в закрытые как пролезли?

Нам пришлось вернуться, чтобы внимательнее рассмотреть, как именно испортили все платья: оказалось, они залиты какой-то фиолетовой жижей, но пятна были несвежими — они уже засохли, пропитав все ткани насквозь.

— Кажется, их испортили давно, — развела руками камеристка. — Точно не сегодня! Иначе как всё это попало внутрь? Замки магические, нужно знать заклинание, чтобы отпереть их.

— Если платья были испорчены давно, — усомнилась я. — Как тогда уцелело то, что на мне?

Джана задумалась.

— И правда…

И едва мы успели обсудить эту странную и даже немного загадочную ситуацию, как я почувствовала, что ощущения от моей одежды на теле изменились. В нос ударил резкий всплеск такого же выворачивающего наизнанку запаха, а на юбке и лифе моего платья начали проступать тёмные пятна и разводы.

— Снимайте скорее! — испугалась камеристка.

И мы вдвоём принялись сдирать с меня обитую какой-то гадостью одежду.

— Я наберу ванну! Вам срочно нужно ополоснуться! — приговаривала Джана, сворачивая злосчастный наряд в плотный рулон. Затем она быстро, как оглушённую ядовитую змею, зашвырнула его обратно в сундук и плотно закрыла крышку.

— Вот и ответ на наш вопрос, — я обхватила себя руками за плечи. — Похоже, это было какое-то заклинание с отложенным действием. Вернее, зелье, которое проявилось после вскрытия сундуков.

— А как тогда на вас оно проявилось не сразу?

— Думаю, моя магия сдерживала вредоносный эффект. Получается, и правда их испортили давно… Но кто? Поклонницы Сенеона?

Джана пожала плечами, но в следующую секунду задумалась, а на её лицо наползла тень тревоги. Похоже, круг подозреваемых не так уж широк.

— Когда мне удалось устроиться сюда на работу горничной, — внезапно начала рассказывать она, — его величество ещё был жив. Ну… Как жив — он не приходил в сознание, но ещё дышал, а его сердце билось. Я слышала разговоры, что сразу после того, как это случилось, его мать приказала вышвырнуть все ваши вещи из комнаты, сложить в сундуки и убрать их с глаз долой.

Я внимательно слушала её, стараясь не выдать полнейшего невежества в вопросе императорского семейства. Признаться, о том, что мать Латара жива, услышала впервые, а до этого считала, что она давно умерла. Её никогда не упоминали в Верланде в разговорах, которые касались смерти Сенеона. Даже в мимолётных беседах её имя ни разу не всплывало, как будто память о ней нарочно была стёрта. Что странно, ведь вдовствующая императрица — видная фигура даже после смерти мужа.

Поэтому я и молчала сейчас. Ведь настоящая Алита должна знать о том, что мать императора ещё жива.

— Думаете, это она сделала? — уточнила я, чтобы поддержать разговор и простимулировать Джану на выдачу ещё какой-нибудь полезной информации.

— Вполне могла. Она раздала почти все свои магические силы детям в родах, но ещё способна была на кое-какие заклинания. Или просто приказала кому-то. После того, как император умер, она совсем поплохела. Её отправили в какое-то дальнее имение, потому что она начала вести себя очень странно, — Джана совсем понизила голос. — Говорят, смерть мужа её подкосила, а смерть старшего сына совсем лишила рассудка.

Во время рассказа камеристки, моя ванна наполнилась. Время уходило. Я могла ополоснуться, привести себя в порядок перед приёмом, но испорченные наряды это не вернёт. Мне не было их жаль, но и надеть сейчас было нечего.

— Скажите, что стало с моей предыдущей камеристкой? — спросила я, медленно опускаясь в тёплую воду. Джана принялась вновь ополаскивать мне волосы — на всякий случай. Страшно было подумать, что было бы, попади хоть капля этого зельица мне на кожу.

— Я не знаю точно, — заметно погрустнела женщина. — После вашего побега её много допрашивали. Вдовствующая императрица не давала ей жизни, считала пособницей. А потом она пропала. Никто не знает, куда.

У меня на этот счёт сразу возникли самые нехорошие мысли.

Больше я ничего не стала спрашивать у камеристки: настроение совсем испортилось. Моё положение оказалось плачевным. Комната провоняла неизвестно чем, платья можно выбросить. Придётся обращаться к кому-то за помощью. Вот только кто сумеет решить такой вопрос достаточно деликатно и главное — быстро?

10.2

— Я могу позвать кого-то из ваших фрейлин, — предложила Джана, когда я наконец выбралась из ванной и, закутавшись в одеяло, сердито уселась на софе в спальне.