– Когда вы позвонили мне домой и вам сказали, что я уехал, за этим последовали какие-то дополнительные разъяснения?

– Пожалуй нет, хотя мой собеседник усиленно играл в молчанку. Мне показалось, что у вас какие-то неприятности.

– Так оно и было, поэтому я и решил уехать, пока тучи совсем не сгустились. У меня на примете есть масса мест, где я предпочел бы находиться, чем ливанская тюрьма.

– Даже так?

– О да! Всякая ерунда насчет поставок и сбыта контрабандных медикаментов. Здесь гораздо проще скрыть убийство, чем нечто подобное.

– И дело не ограничилось бы лишь вашей высылкой из страны?

– Это едва ли помогло бы. Видите ли, я являюсь гражданином Турции, а там система наказаний еще более строгая. Верьте мне на слово: пришлось уносить ноги, причем довольно поспешно, прежде чем меня успели бы схватить. Но в этой стране у меня оставалось кое-какое имущество, и черт бы меня побрал, если бы я все вот так взял и бросил. Разумеется, я предполагал, что рано ли поздно такой финал может наступить, а потому предпринял меры предосторожности. Некоторое время Дар-Ибрагим был моим центром и, если так можно выразиться, складским помещением, и за последние несколько месяцев мне удалось...
– взмах коричневатых век и мимолетная пауза, - пробудить интерес Джона. Поэтому само по себе бегство прошло довольно гладко. Меня отвезли в аэропорт, где я отметил свой билет, после чего передал его другому человеку и тот сел в самолет. Если вам известны порядки в местных аэропортах, то вы поймете, что сделать нечто подобное совсем нетрудно. Джон ждал меня снаружи, а потом кружным путем привез сюда - той самой дорогой, по которой мы сегодня доставили вас, - и я оказался в Дар-Ибрагиме. Ваша бабка ждала меня. Разумеется, я скрыл от нее правду; наплел что-то про незаконный аборт и продажу наркотических препаратов беднякам, у которых не было соответствующих рецептов. Как и леди Стэнхоуп, она питала крайнее неуважение к законам этой страны, поэтому и приняла, и укрыла меня. Ее привела в восторг идея обзавестись постоянным доктором, а потому она не стала задавать чересчур много вопросов. Она вообще предпочитала больше рассказывать сама, чем интересоваться другими людьми. Что касается слуг - Халида положила глаз на Джона, углядев в нем свой шанс вырваться из Салька, а ее брат к тому времени уже работал на меня. Едва ли кому-то удалось бы подкупить молчаливого Джасема; немало времени пройдет, прежде чем человек научится разбирать в его речах хотя бы одно слово из дюжины, да он и вообще слишком глуп, чтобы понять, что здесь происходит. Так я и жил здесь, потихоньку занимаясь своими делами на этой базе, а Джон выступал в качестве моего разъездного агента, который уже начал обращать в наличность заранее приобретенное мною имущество. Все это походило скорее на сон: никаких подозрений, все работает гладко и четко, как часы, деньги поступают регулярно, да и сам я собирался в конце лета окончательно распрощаться с этим местом.
– Он замолчал.

Я наклонилась, чтобы стряхнуть пепел в блюдце, но промахнулась; он упал на стол, смешавшись с устилавшей его горкой пыльного мусора.

– И вот однажды, - продолжал он, - две недели назад умирает ваша бабка. Бог ты мой, как вы могли подумать, что это я убил ее! Я словно тигрица провел девять часов у ее изголовья - вот там - сражаясь за ее жизнь...
– Он облизнул верхнюю губу.
– Ну да что уж теперь... Итак, она умерла и с ее смертью могли распахнуться все двери дворца, и я оказался бы отданным на растерзание шакалам. В конце концов мы решили не пороть горячку и не предавать огласке факт ее смерти. Мы рассчитывали, что подобным образом сможем выкроить для себя несколько недель и довести до конца начатую операцию. Сохранять дольше в тайне факт ее смерти было бы очень рискованно. Нам пришлось пойти на убытки и в большой спешке разработать план полной эвакуации. И все же мы справились с поставленной задачей. Чего же мы никак не могли предусмотреть, так это вашего приезда. Из всего того, что ваша бабка когда-либо упоминала, ничто не могло навести нас на мысль о том, что через день-другой в нашу дверь постучится один из ее любимых родственников. И вот, в самый что ни на есть неподходящий момент приезжаете вы.

Солнце почти скрылось и сейчас его последние лучи низко скользили по моим ногам. В потоках света кружились бесчисленные пылинки. Я машинально провожала их взглядом. Сидевшая за пеленой их круговерти мужская фигура казалась мне безнадежно далекой.

– Поначалу мы подумали, что сможем без труда избавиться от вашего общества, но вы оказались настойчивой и по-настоящему твердой женщиной. Вам удалось завести Джона, и мы начали опасаться, что если у вас действительно возникнут серьезные подозрения, то вы призовете подмогу и нагрянете сюда с кучей адвокатов, поборников человеческих прав и еще Бог знает с кем. Поэтому мы решили, что не так уж рискуем, устроив этот небольшой маскарад. Если бы он удовлетворил вас и вы хотя бы ненадолго угомонились, то у нас бы появилось в запасе несколько дней, в которых мы так нуждались. Разумеется, это была отчаянная идея, однако я полагал, что смогу продержаться несколько минут в затемненном помещении, тем более в мужском наряде, которым она так часто пользовалась. В сущности, именно эта ее привычка и натолкнула меня на подобную мысль. Если бы мы отказали вам во встрече с бабкой, то вы наверняка бы подумали, что она серьезно больна или что Джон по каким-то личным соображениям не подпускает вас к ней, а утвердившись в своих подозрениях, могли привезти из Бейрута собственного доктора или адвоката. Тогда нам пришел бы конец. В общем, мы предприняли попытку - и она сработала.

Я кивнула, вспомнив содержание нашей ночной беседы; хриплый шепот, скрывающий интонации мужского голоса, гротескные очертания лысеющего черепа, который чуть виден из-под тюрбана, ввалившийся рот, чего удалось достичь, скорее всего, избавившись на время от вставной нижней челюсти, внимательные черные глаза. Плюс к этому нервозность Халиды и наблюдательный, напряженный взгляд Лесмана, причину которых я никак не могла понять...

– Теперь мне все ясно, - сказала я, кивнув.
– Вся эта болтовня Лесмана за ужином преследовала цель как можно больше разузнать о моей семье, чтобы, в свою очередь, снабдить вас необходимой информацией, которую вам почему-то не удалось получить от моей бабки. Вам было прекрасно известно, что в последний раз я ее видела, когда сама еще была ребенком, а потому вы рассчитывали обвести меня вокруг пальца. Что же касается Чарльза, который видел ее относительно недавно, то его "двоюродная бабушка Хэрриет", естественно, принять не пожелала. Что ж, вполне толково, доктор Грэфтон.
– Я выпустила в разделявшее нас пространство большое облако дыма.
– И вам, надо сказать, вполне по душе пришелся этот спектакль, не так ли? Лесман пытался как можно скорее выпроводить меня, зато вы явно упивались своей ролью и никак не хотели меня отпускать.

Грэфтон сидел, ухмыляясь. Чудовищно, конечно, но в данный момент я думала о своей бабке и видела перед собой ее лицо, смутно вырисовывавшееся за клубами дыма и пыльным столбом солнечного света. Оно казалось мне совсем далеким, словно я прильнула глазом не к тому концу подзорной трубы:

– Что ж, ладно, ваш план сработал. Одурачили меня, умело отвадили Чарльза, но после того как я покинула пределы дворца, зачем вам понадобилось тащить меня обратно? Ведь я ушла вполне удовлетворенная, разве не так? Зачем привозить меня назад, тем более подобным способом?

– Затем, что нам отнюдь не удалось отвадить вашего кузена, и вам это прекрасно известно. О, не надо бросать на меня столь подчеркнуто невинный взгляд, он вам не идет. Сказать, что случилось? Когда вы в первый раз ушли отсюда, вас встретил отнюдь не ваш шофер, а именно кузен Чарльз. Вы разработали с ним план, каким образом он смог бы в понедельник ночью проникнуть во дворец. Он пробрался сюда, и вы вдвоем обследовали поместье. Да, моя дорогая, вот сейчас ваше лицо выглядит гораздо естественнее.

– Откуда вам все это известно?

– Ваш бесценный кузен сам рассказал мне об этом.

Кажется, я не произнесла ни слова и лишь вытаращилась на него, будучи не в состоянии до конца постичь смысл сказанного. Комната поплыла у меня перед глазами, дым и пыльный солнечный свет стелились вокруг словно туман.

– После того как вы в тот вечер вернулись к себе в комнату, ваш Чарльз пытался пройти к выходу из дворца - к его задней двери, той самой, что в скале, верно?
– Голос Грэфтона звучал гладко, прямо-таки шелковисто.
– Так вот, это ему не удалось. Мы с Джоном застали его в подземелье - как раз в том, что находится сейчас под нами, - когда он проверял на прочность одну из дверей. Отпираться и скрывать свое имя смысла не было - вы ведь с ним очень похожи, не так ли? Одним словом, мы э... провели его внутрь. С тех пор он и сидит в одной из дворцовых тюремных камер. Вас ведь едва ли удивит, что во дворце есть своя темница? К сожалению, сейчас в ней только одна пригодная камера, так что когда мы привезли и вас, пришлось воспользоваться складом.