– Все равно он нехороший!

– Я его и не хвалю. Правда, до оккупации мы не видели в этом большого преступления, хотя и не одобряли. Теперь - другое дело. Поэтому Миша - он малолетка, а все понимает верно - на меня и недоволен.

– Ты его приструнишь?

– Рудика? Приструнишь - не то слово. И притом не я, а мы. Постараемся внушить словесно... Может, пойдем уже бай-бай? 3автра, вернее седни с утра нам предстоит работа.

– Ты вот сказал: умереть - не лучший выход, - словно не расслышав его предложения, сказала Тамара.
– А если б тогда сорвалось и тебя стали бить, как папу или Степку... ты бы что?

– Не будем гадать о том, чего не было и быть не могло!

– А все-таки? Интересно знать, как бы ты поступил, если б их, полицаев, оказалось больше и они тебя скрутили.

– Ну, смотря по обстоятельствам... Мне трудно это представить; прикончил бы сперва как можно больше гадов... пока не застрелили бы. Но больше - никаких вопросов! Идем, впереди у нас много времени, успеешь наговориться, еще и надоем.

– Скорее я тебе, чем ты мне!

С этими словами они, наконец, и покинули скамейку под алычой.

Результатом затянувшейся беседы был у нее крепкий сон и позднее пробуждение. Этому способствовала еще и полнейшая тишина в хате, какой Тамара не знавала за все дни проживания в шумном верином семействе. Новоприобретенная тетя старалась не грюкнуть и не звякнуть - "пущай девочка выспится вдоволь!"

За завтраком Агафья Никитична подтвердила намерение принять ребят в свою семью под видом племянников. Поделилась и могущими возникнуть опасностями: надо бы зарегистритроваться, а документов-то никаких, даже метрик нет. Ну как заподозрят в принадлежности к евреям, большевикам или партизанам. Не за себя боязно - за них... Один выход, правда, имеется. Сестра, у которой они с Ваней оставляли Валеру, тоже с радостью дала бы им приют. Да что там приют - хоть завтра бы удочерила ее и усыновила братика. Ей, бедняжке, в жизни не повезло. Вышла замуж, но не успели и ребеночком обзавестись, как мужа ни за что ни про што арестовали, обвинили бог знает в чем и сослали неведомо куда. Она его ждала-ждала, да так и осталась одна-одинешенька, безмужняя и бездетная. Давно ей хотелось ребеночка, и она счастлива будет стать им обоим мамой. А живет на отлете - не надо будет и отмечаться в полиции. Тамара может жить то там, то здесь - никому и в нос не влетит интересоваться, кто такая. А там, глядишь, и наши возвернутся. Не может же быть, чтоб германцу не своротили шею!

Оба варианта для Тамары были приемлемы и желанны. Как старшие решат, так пусть и будет, согласилась она. 3а все останется им благодарна и никогда не забудет этой их доброты.

После завтрака пришла к Шапориным забрать брата - теперь уж точно домой. Но не тут-то было! Валерке настолько пришлась ко двору развеселая компания, что он не на шутку разревелся, и пришлось отложить это дело до вечера. Осталась и сама - работы у Веры пока что не убавилось. Мать чувствовала себя лучше против вчерашнего, но все еще была крайне слаба, и Вера не разрешала ей подниматься с постели.

Землекопы во вчерашнем составе явились пораньше, и ко времени, когда Тамара пришла звать обедать, управились с ямой. Сидели, отдыхая, на той же ветке, где застал вчера Володька.

– Посиди с нами, - предложил Ванько, когда она, пригласив, хотела уходить.
– Мы недолго.

От нее не ускользнуло, как он едва заметно подмигнул Феде.

– Слышь, Рудой...
– начал тот.
– Ты что, с Нюськой не поладил?

– Почему ты решил, - шевельнул тот плечом.

– Видел, что ты возвращался рановато.

– А почему ты от Клавки рано вернулся?
– вопросом же ответил бывший тамада, зная, что тот пойдет провожать ее домой.

– Ты нас к себе не ровняй! Наши отношения не выходят за рамки приличия.

– Может, и у нас будет так же!

– А не ты ли мне позавчера говорил другое?
– не отставал следователь. Или считаешь меня глупей себя?

– Какое вам, вобще-то, до нас дело?
– с вызовом огрызнулся допрашиваемый.

– Раз сердишься, значит, правда: отшила, - съязвил Федя.

– Да ничего подобного!
– Задетый, Рудик изобразил на лице презрительную гримасу.
– Просто ушел сам.

– 0х, ах! Он еще и врать научился у своих ивановцев!..

– Ниче не вру.
– Наклонился к нему и тихо, чтоб не расслышала Тамара, добавил: - Она как раз в эти дни больная.

– Че буровишь!
– не дошло до Феди.
– Вы же ушли с песней.

– Ты, наверно, еще не в курсе... Уйдет Тамара - объясню, что к чему.

Тамара посмотрела на Ванька, готовая подняться, но тот знаком разрешил присутствовать. Ей и самой было интересно, чем же кончится эта словесная обработка.

– Ничего не надо объяснять, - сказал молчавший до сих пор старшой. Это к делу не относится. Мы неспроста завели этот разговор - он для нас очень важный.

– Не по-онял...

– Важный потому, что стоит вопрос: быть тебе нашим другом или нет.

– А при чем тут э т о?

– А при том, - снова подключился Федя, - что с мерзавцем мы дружить не собираемся!

– Значит, до этого я мерзавцем не был, а теперь стал?
– все еше не уступал своего Рудик.

– Если говорить начистоту, ты им был и тогда... А теперь и тем более. Не кривись. Хоть у нее, как ты считаешь, и не все дома, все одно ты поступаешь подло.