Лежа неподвижно, я сосредоточилась на том, как сердце колотится о грудную клетку, как громко бьется пульс, пока я отчаянно пытаюсь напоминать себе, что все в порядке.

Пока что...

Только пока, Шаннон.

Он видел тебя, и ты видела его взгляд.

Бойся.

Он вернется за тобой.

Прекрати!

Судорожный вздох вырвался из груди — невольная реакция на тревогу при мыслях о будущем. Рядом раздался низкий стон, и я быстро перевела взгляд на парня, который раскинулся на одеяле в трусах на другом краю огромной кровати.

Повернувшись на бок, я вжалась щекой в подушку и просто впитывала его образ.

— Джонни? — чуть слышно произнесла я, отчаянно желая утешения, хотя и сомневалась, что даже он сможет дать его. — Ты не спишь?

Молчание.

Я прикусила губу и не могла решить, что делать дальше.

Может, встать?

Пойти пройтись?

Попробовать разбудить его?

Планы рассыпались, когда я почувствовала, как его теплая ладонь накрыла мою руку.

— Привет, Шаннон, — прошептал он, открыв глаза и глядя на меня.

— Привет, Джонни. — Я вздрогнула от физического контакта.

— Не можешь заснуть?

Я качнула головой.

— Боишься?

Я кивнула, не в силах говорить.

Он сжал мои пальцы.

— Я смогу тебя защитить.

— Иди ко мне, — шепнула я, изо всех сил сжимая его руку. — Мне нужно, чтобы ты был ближе.

— Уверена?

— Абсолютно.

Отпустив мою руку, Джонни встал, откинул одеяло и лег рядом со мной.

— Ближе, — попросила я, поворачиваясь на бок. — Ты мне нужен.

Он обнял меня, прижал к своей обнаженной груди и положил руку мне на живот.

— Я здесь, детка.

Я почувствовала его горячее дыхание на своей шее, а потом его губы прижались к моей коже, мягко и жарко целуя в шею и ключицу.

— Ты не дочь своего отца, твое яблоко упало от яблони так далеко, как только можно. — Объятия Джонни стали крепче, тепло его тела окутало меня. — Он тебя не сломает, потому что я этого не допущу. Никогда.

— Я люблю тебя, Джонни Кавана, — пробормотала я, крепко закрывая глаза и хватая его руку, чтобы прижать ее к груди. — Больше всего на свете.

— И я тебя люблю, Шаннон Линч, — тихо произнес он мне в ухо, и я ощутила единство с ним глубочайшей частью своей души. — Больше всего на свете.

— Навсегда?

Он поцеловал меня в плечо.

— Навсегда.

53

ТЫ НЕ МОЖЕШЬ КРАСТЬ ДЕТЕЙ, ПРИЯТЕЛЬ

ДЖОННИ

Шаннон Линч изменила меня.

Я понимал, что это звучит как позорная брехня, но это было так.

В тот давний январский день, когда я угодил в нее мячом, я был пипец как растерян и несчастен. Я даже не осознавал насколько, пока не заглянул в ее полуночно-синие глаза и не увидел почти зеркальное отражение моих собственных секретов и боли. Я страдал и боялся по другим причинам, но что-то во мне вдруг встало на место в тот день, и с тех пор я уже не был прежним.

Она встретилась мне, когда я меньше всего этого ожидал. Я не хотел этого, я не хотел перемен, которые — я знал — она принесет с собой. И потому старался отгородиться. Не подпускал ее близко. Пока однажды уже не смог так продолжать.

Мне понадобилось какое-то время, чтобы разобраться в себе, понять чувства, бившиеся внутри, — но когда я это сделал, когда признал то, что испытываю, и всерьез нацелился на нее, я погрузился с головой.

Пять месяцев прошло с тех пор, как она ворвалась в мою жизнь, все в ней перевернув, и мои чувства к ней стали глубже, чем когда-либо. Видит Бог, я просто тонул в ней. Ее боль, ее улыбки, ее ужасная долбаная семья, ее веселая натура — та, что проявлялась, когда мы оставались наедине. Шаннон полностью меня захватила.

Я был искренне убежден, что ни один из нас понятия не имел, что делает, — я уж точно не понимал, — но знал, что в любом случае не намерен останавливаться. Она не была экзаменом, к которому я мог подготовиться, или матчем, перед которым я мог натренироваться за бесчисленные часы в спортзале. Впервые в жизни я был вне своей стихии, я прокладывал путь в отношениях, в которых ничего не понимал, но чувства, что она пробуждала во мне, вызывали зависимость. Охренеть какую, я был просто одержим своей девушкой. Я так погружался в нее, что едва мог дышать, и все равно рвался дальше, глубже, желая большего и получая это, делая все, что возможно, чтобы просто быть с ней.

Мне снова стало сложно выкраивать время для наших встреч, учитывая жесткое расписание полноценных тренировок и презрительное отношение ко мне ее семьи. Я старался найти равновесие между регби и моей девчонкой, и большую часть времени меня разрывало между работой до изнеможения в спортзале или на поле и желанием бросить тренировку, сесть в машину и поехать к ней.

Я никогда не чувствовал себя таким сильным и пахал до седьмого пота в зале с пяти утра, и еще дополнительно, стараясь наверстать драгоценное время. Я отказался от всего, чтобы к сроку прийти в форму, я жаждал вернуться на прежние позиции и удержаться там. Шаннон никогда не жаловалась на то, что я слишком много тренируюсь или часто хожу в спортзал. Она просто подбадривала, молчаливо поддерживала, постоянно говорила, что верит в меня, и это успокаивало сильнее, чем что-либо другое. «Ты можешь это сделать, Джонни, я знаю, что можешь». Ее слова придавали сил. Они проникали глубже, чем она сама осознавала. Эти маленькие аффирмации помогали мне вставать с кровати по утрам, хотя тело отчаянно протестовало.