Джоуи растянулся на заднем сиденье, положив ноги на колени Клэр, а голову — на мои колени. К чести Клэр надо сказать, что она не жаловалась и не отпихивала его. Вместо этого она подтвердила мое мнение о ней как о добрейшем в мире человеке, потому что сняла с себя куртку и укрыла дрожащее тело Джоуи.

Онемев, я не сводила глаз с его лица, наблюдая за тем, как искажались черты каждый раз, когда Гибси налетал на какую-нибудь выбоину или резко поворачивал.

— Ты такой глупый, — шептала я, осторожно отводя с его глаз светлые волосы. — Ты меня слышишь? Снова спутался с Шейном Холландом и его дружками? Ты знаешь, что ничего хорошего в этом нет. Им плевать на тебя, Джоуи. И всегда было плевать. Им интересно лишь то, что они могут получить от тебя. Они высосут все до капли... — Я погладила его по щеке; мои пальцы обвели бледное пятно на его лице. — Боже, я так боюсь за тебя, Джоуи...

— Шан... — Он застонал, крепко сжал веки и замер. — Черт...

— Да, черт, — согласилась я, обнимая его, когда Гибси повернул к дому Джонни. — Чего ты наглотался? — Я наклонилась к нему, понижая голос. — Я знаю, что ты пьян, и чую травку, но есть и еще что-то, ведь так? Что это такое? Что они тебе дали?

Он снова застонал и схватился за живот.

— Прости...

— Хватит говорить «прости», лучше скажи, что ты принял! — зашипела я. — Таблетки или что-то еще? Джоуи, скажи же, твою мать!

— Не надо меня ненавидеть, — только и ответил он, с трудом произнося слова, и сильно содрогнулся в моих руках.

Опустошенная, я огляделась и почувствовала, как от смущения загораются щеки. Гибси и Джонни смотрели прямо перед собой, а Клэр старательно таращилась в окно, но я знала, что они прислушиваются. Они не могли не слышать.

Я крепче обняла брата и остаток пути молчала, подавляя чувства, грозившие одолеть меня, когда я думала об унылом будущем, что лежало перед нами.

Денег нет.

Дерьмовые родители.

Тяжелые воспоминания.

Страх и обида.

Постоянный страх...

К тому времени, когда чуть позже мы остановились перед домом Джонни, я уже окончательно пришла в уныние и начала понимать потребность брата хоть ненадолго забыться. Я понимала, почему он это делает. Сбежать и забыть...

Заглушив мотор, Гибси вышел из машины и подошел к дверце, у которой сидела Клэр.

— Кав, дай Клэр свои ключи, пусть отопрет дом, — распорядился он, помогая Клэр выбраться из-под моего брата. — Ты как, медвежонок?

— В порядке, Джерард.

Джонни, уже стоявший рядом с машиной и сражавшийся с костылями, сунул руку в карман и, достав ключи, бросил их через капот машины, а потом открыл мою дверцу.

— Серебристый ключ... в середине.

— Вижу. — Клэр поймала связку в воздухе и побежала ко входу.

— Спасибо, — прохрипела я, выбираясь наружу и прикрывая за собой дверцу.

— Ты в порядке? — тихо спросил Джонни, внимательно наблюдая за каждым моим движением.

— А где твои собаки?

— А?

— Бонни и Плюшка?

— А, ну да... они где-то на заднем дворе. — Джонни показал на свои костыли и скривился. — Я не в том состоянии, чтобы от них отбиваться.

Я пожала плечами, не зная, что сказать, и снова сосредоточилась на Джоуи.

— Ладно, чел, давай-ка тобой займемся. — Наклонившись, Гибси вытащил Джоуи из машины. Перебросив через плечо, Гибси понес моего брата к дому. — Только не наблюй мне на...

Не успел Гибси это договорить, как Джоуи начало обильно рвать чем-то, что я могла бы описать только как угольно-черная жижа.

— ...спину, — сдаваясь, простонал Гибси. — Не блюй мне на спину.

— Но это хорошо, — сказал Джонни, явно заметив ужас на моем лице. — Лучше снаружи, чем внутри.

— Ох, прости, ради бога... — Качая головой, я обхватила себя руками и пошла следом за Джонни, ковылявшим за Гибси. — Похоже, я только и делаю, что доставляю тебе неприятности.

— Насчет этого не беспокойся. — Толкнув дверь костылем и придерживая ее открытой, он жестом предложил мне войти. — Я уже привыкаю к этому.

— А не стоило бы. — Меня все глубже охватывала печаль; холодная, грубая реальность нынешнего состояния брата затемняла радостное волнение, которое я испытала, когда увидела Джонни у двери своего дома. — Ничего хорошего в этом нет.

Джонни нахмурился, но не возразил.

— Пойдем, — вместо того сказал он, кивая в сторону прихожей.

Я поспешила укрыться от дождя, слишком уставшая, чтобы тревожиться или задавать вопросы, в ответах на которые не нуждалась. Не имело значения даже то, были его родители дома или нет. Не имело значения и то, что моя беззащитность заставляла сомневаться в том, правда ли он хочет, чтобы я была здесь, или нет.