– Обижаете, Владимир Николаевич! Сделаем в лучшем виде! – Околоточный довольно улыбнулся. – Этот душегуб от нас с вами не уйдет!

Болгария, ноябрь 1877 года

– Итак, господа, о чем говорит нам сия сцена?

Голос отца вывел Владимира из транса и вернул в ужасную реальность. Его зубы стучали. Перед глазами летали черные мошки. Остатки давно съеденного завтрака грозили выпрыгнуть наружу.

Деревенский дом, в котором они находились, своей бедностью и простотой мало походил на их комфортное жилище в Тырново. Всего одна большая комната, земляной пол с открытым очагом посередине, лавки вдоль стен да занавески, отделяющие закутки друг от друга. До недавнего времени здесь жили несколько семей. То, что от них осталось, сейчас в хаотичном порядке было разбросано вокруг. Кровь обильно залила пол, брызги покрывали стены и даже потолок. Уцелевшие части тел попадались редко, но от найденного пальца или уха становилось только страшнее. Не в силах дальше видеть эту картину, Владимир вернулся к двери и встал у порога, надеясь, что холодный воздух отгонит тошноту. Николай Васильевич заметил его слабость, но ничего не сказал.

– Все произошло очень быстро, – взял слово Петр. Если что-то и выдавало его волнение, то только напряженный и слегка охрипший голос. – Очевидно, когда все легли спать. Те, кто проснулся, когда убийца приступил к делу, не успели оказать сопротивления.

– Почему? – ровно спросил отец, экзаменуя старшего сына.

– Я вижу ножи и топор, но они будто лежат на своих местах, – пояснил Петр. – За них не успели схватиться. Ножи, конечно, в крови, но она здесь повсюду. Сомневаюсь, что сам убийца пытался ими воспользоваться.

– А что тогда было его оружием? – так же спокойно продолжил задавать вопросы отец.

– Я… – Петр остановился, оглядываясь. – Я не знаю. Клыки и когти, пожалуй. Невероятная силища. Тварь просто разорвала их в клочья.

– Я не уверен, что это была тварь, – просипел Владимир от дверей.

– Что ты сказал? – заинтересованно повернулся к нему отец.

– На двери засов, – пояснил младший Корсаков, указывая пальцем на вход. – Открыть такой снаружи нельзя. Причем и дверь, и засов на месте, так их нашли деревенские, то есть убийца не вламывался внутрь. Окна законопачены и не открывались – это было бы заметно. Крыша тоже цела. А значит, что бы ни убило обитателей, оно проникло в надежно запертый дом. Я не знаю такой твари, что, с одной стороны, могла просочиться через маленькие щелки, а после устроить… Это…

– Тогда с чем мы имеем дело? – Отец, кажется, знал ответ на вопрос, но все равно хотел услышать его от сыновей.

– Какой-то блуждающий дух? – неуверенно предположил Петр.

– А если твоя первая догадка все же была верна? – подсказал Николай Васильевич.

– Тогда это не просто тварь, – опередил брата Владимир, заслужив от Петра немного ревнивый взгляд. – Она может выдавать себя за человека. Причем достаточно убедительно, чтобы ей позволили войти и лечь спать вместе с семьей.

– Караконджул, – пробасил кто-то от входа. Корсаковы обернулись. В дверях стоял деревенский староста. Это был крепкий мужик с длинными волосами с проседью и короткой бородой, одетый в простую местную одежду, украшенную традиционной вышивкой. – Ние го наричаме караконджул.

– Как е демон? – уточнил на не совсем правильном болгарском Николай Васильевич.

– Да, – покачал головой староста. За полгода в Болгарии Владимир успел усвоить, что здесь этот жест служит не отрицанием, а наоборот – согласием. – Отиват на лов по Коледа. Те нападат пътници. Но никога преди не бяха влизали в къща.

– Он думает, что это сотворил местный бес, который выходит на охоту под Рождество, – перевел отец, повернувшись к Владимиру и Петру.

– Пока рановато, – заметил Петр.

– Да, и он говорит, что обычно эти караконджулы нападают на путников и никогда не залезают в дома, что тоже не похоже на наш случай, – сказал Николай Васильевич и поклонился старосте. – Благодаря!

Тот лишь молча вышел из избы. Корсаков-старший проводил его взглядом и обернулся к сыновьям.

– Что ж, другой зацепки у нас пока нет, поэтому будем считать, что охотимся мы как раз на этого караконджула, – объявил он. – Заночуем в деревне и завтра до рассвета выступим дальше.

– Ты все еще надеешься обогнать зверя? – спросил Владимир.

– Увы, это все, на что мы можем рассчитывать, – ответил Николай Васильевич. – Если только наш отряд не порадует новостями.

На улице совсем стемнело. Все деревенские разбрелись по домам, явно намереваясь запереться и не казать носа на улицу, пока солнце вновь не выглянет из-за холмов. Открытой стояла только деревенская корчма возле рыночной площади, где планировали заночевать путники. Казаки уже вернулись и как раз заводили лошадей в конюшню.

– Нашли что-нибудь? – спросил Корсаков урядника.

– Нашли, вашбродь, да не поможет оно нам, – ответил Белов. – Вокруг хижины все затоптано, но, как вы и сказали, чуть в стороне, к юго-востоку, нашлась-таки сакма.

– Сакма? – переспросил Владимир.

– След, значит, вражеский, – пояснил казак. – Спешит прочь. Один человек. Обратно не возвращался. Токмо потеряли мы его. Зашел он в речку – и не вышел. Нет следов на версту, что вверх по течению, что вниз. А вода сейчас в горных потоках сами понимаете, какая студеная.