– Выходит, ушедшему из деревни холод не страшен, – констатировал Николай Васильевич.

Корсаковы и казаки вошли в корчму. Зал пустовал – хозяин, принеся все приличествующие извинения, предпочел уйти на ночь в свою комнату на втором этаже и плотно запереть дверь, что охотников на караконджула вполне устраивало. Они расселись на лавки за длинным столом в центре зала, освещенного неожиданной для здешних мест роскошью – медными керосиновыми лампами под потолком.

Корсаков-старший расстелил перед казачьим урядником карту и проследил пальцем примерное направление на юго-восток.

– Наша добыча поворачивает в сторону гор, – заключил Николай Васильевич. – В той стороне через двадцать верст есть только одно селеньице, носящее гордое название Конак [28] . Значит, туда нам и дорога завтра.

– Думаете, душегуб туда повернет? – спросил Белов.

– Уверен, – твердо заявил Корсаков-старший и повернулся к сыновьям: – И с чего я это взял?

– С того, что расстояние в двадцать верст не просто так появилось, – ответил Петр. – Возможно, он не может пройти дальше, не заполучив очередную жертву.

– Либо же это хлебные крошки, – тихо добавил Владимир. – Как в сказке. Он просто оставляет заметный след, по которому мы должны пройти. И тогда в конце нас может ждать засада.

– Именно. – Отец ободряюще взглянул на младшего сына. – Только этому караконджулу, как его зовут местные, невдомек, что с каждой такой крошкой мы узнаем все больше и больше о нем…

– А зная, что нас ждет засада, будет проще в нее не попасть, – понял Белов. – И пока он будет ставить силки на нас, мы тем временем подловим его!

– Если исходить из предыдущих убийств, то в Конаке он окажется через два-три дня, а значит, нам нужно добраться туда уже завтра, – подвел итог Николай Васильевич. – И когда он придет – мы будем готовы.

Смоленск, июнь 1881 года

Дядю Корсаков застал в фехтовальном зале. Михаил Васильевич, страстный любитель холодного оружия, переоборудовал одну из гостевых комнат сообразно своим увлечениям. Вдоль стен он расставил дорогие шкафы, где на бархатных подушках покоились сабли, шпаги, рапиры и даже средневековые мечи. Многочисленные зеркала создавали иллюзию еще большего простора. По углам ждали своей очереди манекены и тренажеры. В воздухе витали запахи дерева и полировальной пасты.

– А, ты вовремя, – обернулся на шаги племянника Михаил, опуская саблю. – Разомнемся, пожалуй! Ты же не забыл мои уроки?

– Боюсь, сейчас не время, – со смешком отказался Владимир. – И – нет, я ничего не забыл. Даже, вот, не расстаюсь со шпагой.

Он продемонстрировал дяде клинок, прячущийся в трости, которую заказал этой весной. Михаил Васильевич окинул оружие осуждающим взглядом.

– Изящно, конечно, – проворчал он. – Но, право слово, этой игрушкой противника можно разве что защекотать! Возьми лучше вон ту саблю, с закрытой гардой. Толедо, не фунт изюму!

– Oncle, je vous pris [29] … — еще раз попытался уйти от дуэли Владимир.

– En garde [30] , щенок! – гаркнул Михаил и лихо закрутил ус. Пришлось подчиниться – и вскоре в зале зазвенела сталь.

Дядя категорически отказывался тупить сабли, а потому даже дружеский поединок, в котором Михаил наносил удары вполсилы, получался опасным. Противник кружил вокруг Владимира, словно грациозный кот на охоте. Младший Корсаков быстро понял, насколько он размяк за последние пару лет, особенно после нескольких месяцев, когда он был прикован к кровати. Ноги не гнулись, мышцы на правой руке уже после минуты ленивой рубки напряглись, а стойка выходила излишне строгой. Все, на что хватало Владимира – это маневрировать так, чтобы дядя не загнал его в угол, да стараться не поддаваться на его обманные финты. Долго так продолжаться не могло и уже на исходе второй минуты Михаил мастерски остановил клинок буквально в дюйме от его шеи.

– Эх ты! А говоришь, не забыл! – укоряюще взглянул на Корсакова дядя.

– Практики не хватает, – тяжело дыша, ответил Владимир. – Последний раз я фехтовал во время того похода, с казаками…

– С казаками? – фыркнул Михаил. – Нет, они молодцы, конечно, рубить и колоть горазды, но опытный саблист живо отрубит им пальцы. Махать шашкой, без гарды! Пф!

– Ну, их взгляды на фехтование могли бы тебя удивить, – пообещал Владимир. – К делу! Кажется, я напал на след нашего врага.

– Надеюсь, ты не будешь драться с ним на дуэли, а то, боюсь, шансы будут не в твою пользу, – поддел его дядя. – Пройдемся, расскажешь.

От особняка до городского сада они дошли всего за пару минут. День, такой длинный, что казался бесконечным, только-только начинал клониться к вечеру. В парке, носившем звучное название «Блонье» (приезжие часто принимали это слово за французское и очень расстраивались, когда узнавали о его происхождении), еще не вышли на моцион лучшие люди города, а потому поговорить можно было спокойно. Высокие деревья шумели кронами, напевали птицы, а тени, лежащие на пустынных тропинках, становились все длиннее. Корсаковы прошли под резными во – ротцами, украшенными фонарями, уселись на скамью, и Владимир быстро рассказал дяде о находках в доме Баранова. Умолчал лишь о том, как ему открылась картина гибели купца, подогнав сцену из видения под собственные умозаключения.