– Ещё раз такое спросишь, по шее дам, – растерянно пообещал парень. – Наоборот. Теперь я в тебе, как в самом себе, уверен. Доказал, что боец, и можешь спину мне прикрыть. Вот ещё поднатаскаю тебя в борьбе, и можно будет одного в разведку отправлять. От любого противника отобьёшься.

– Как мне быть, Дальвар? – никак не мог успокоиться эльф. – Я не смогу это забыть. Как жить дальше?

– Как и раньше жил. Да, это было. Но это был не твой выбор. Не приди Эльдир к лагерю с подлыми намерениями, ничего бы не случилось. Так что задвинь всё это дерьмо подальше, и живи, как жил. У нас много дел, и ты нам нужен.

– Наверное, ты прав. Не приди он, ничего бы не случилось, – кивнул Эльвар. – Ладно. Пойдём, – добавил он, тяжело поднимаясь.

– Уверен, что успокоился?

– Да.

– А то смотри… Заведёшь нас в полночные болота, уши на макушке узлом завяжу, – шутливо пригрозил Лёха.

– Не заведу, – горько усмехнулся эльф. – Сам сказал, дел много.

– Вот и ладненько, – кивнул парень, хлопнув эльфа по плечу.

Друзья вернулись к попутчикам, и Эльвар решительно повёл отряд в обратный путь.

Груд подошёл к Лёхе, сунул ему в руку свою знаменитую флягу и тихо сказал:

– Пусть выпьет. Тяжело ему.

– Ему вдвойне тяжело, – согласно кивнул Лёха, убирая флягу в рюкзак. – Он целитель. Его дело спасать жизнь, а не отнимать. Тем более у родственника.

– Таких родственников ещё в колыбели давить надо, – мрачно буркнул гном.

– Согласен, но это не нам решать, – усмехнулся Лёха, благодарно хлопнув Груда по плечу. – Вечером напою его до розовых соплей. Заодно и отдохнём денёк после таких приключений.

– Да уж. Думал всё – не выберемся, – ответил гном, тяжело вздохнув. – Ушастые пытать мастера.

– Как видишь, не все, – ответил Лёха, кивком головы указывая на эльфа.

– Угу, скарад среди булыжников, – кивнул гном соглашаясь.

Порывшись в памяти, Лёха вспомнил, что скарад – это аналог земного алмаза. В устах гнома эти слова прозвучали, как высшая форма похвалы. И как неожиданно было ее услышать от десятника, некогда готового разорвать целителя голыми руками! Приятели поспешили вдогонку за отрядом. Заметив их задержку, Родри вопросительно покосился на Лёху, и тот, чуть улыбнувшись, кивнул, дав понять, что всё в порядке.

До места старой стоянки они дошли в полном молчании. Привычную тишину леса нарушали только шорохи сдвигаемых ветвей, треск сучьев под сапогами орков и сопение гномов. К удивлению Лёхи, клыкастики оказались молчаливыми ребятами, но при этом очень трудолюбивыми и надёжными попутчиками. Всю дорогу парень присматривался к ним, пытаясь понять слабые и сильные стороны этой расы, но так ничего толком и не понял. Слушали они внимательно. Наблюдали тоже. Но отвечали только на прямо поставленные вопросы.

Родри успел объяснить Лёхе, что это обычное поведение орков среди чужих, но такая молчаливость всё равно напрягала. Впрочем, однажды, когда орки решили посмеяться над обучением эльфа, парню удалось пробиться под этот панцирь. Но после того, как Лёха с лёгкостью уронил каждого из них, орки снова замолчали. Пару раз они что-то оживлённо обсуждали, держась в стороне от лагеря, но, вернувшись к костру, снова замолкали, внимательно ловя каждое слово остальных попутчиков.

Уже в сумерках, сидя у костра, Лёха пустил по кругу флягу Груда. Вскоре крепкое пойло возымело своё действие, и языки развязались у всех. Даже привычные к возлияниям гномы заметно раскраснелись и попытались спеть дуэтом, но Лёха пресёк эту попытку на корню. Слуха у гномов не было абсолютно, а их голосами можно было пьяного медведя до икоты запугать. Не лучшими певцами оказались и орки. От их рёва даже у глухого могла медвежья болезнь приключиться. Особенно, если бы он разглядел эти клыкастые физиономии. Лёха вспомнил, что при первом знакомстве Эльвар представился бардом и, подумав, попросил его спеть.

Сидевший с обвисшими ушами эльф удивлённо покосился на парня и, вздохнув, отрицательно мотнул головой. Забрав у орка флягу, Лёха пересел к Эльвару поближе и, заставив его глотнуть ещё пару раз, тихо сказал:

– Тебе свои уши жалко?

– Угу.

– Тогда лучше спой. А то, если эти запоют, я в петлю полезу.

Пьяно хихикнув, эльф глотнул из фляги, отдал её Лёхе и выпрямился. Когда баллада, спетая Эльваром, закончилась, над поляной повисла гробовая тишина. Голос эльфа заставлял плакать и смеяться, выворачивая душу наизнанку и напоминая обо всём хорошем и плохом, что было у каждого в жизни. Так Эльвар не пел ещё никогда. Все его выступления в горах гномов встречались на ура, но в этот вечер он превзошёл самого себя. Не знавший эльфийского языка Лёха заметил, что некоторые слова Эльвар произносит, явно запинаясь. Сообразив, что эльф основательно пьян, Лёха снова подсунул ему флягу и, дождавшись, когда печальные глаза эльфа закроются, аккуратно уложил его на подстилку.

Повернувшись на бок, Эльвар подсунул под голову локоть и тихо засопел. Чуть усмехнувшись, Лёха вернулся к костру и, взяв протянутую флягу, тихо сказал:

– Завтра отдыхаем. Нужно ушастика в порядок приводить.

– Ты о нём, как о родиче беспокоишься, – с непонятной интонацией проворчал один из орков.

– Он мой друг, и этим всё сказано, – развёл руками Лёха.

– Ты называешь нас друзьями, а сам ничего о нас не знаешь. Как так? – не унимался орк. – Я тебе даже имени своего не называл.