– Пока что мне это нравится, – ответил замочный мастер, окинув взглядом зал.

– Я знал, что рано или поздно мы превратим тебя в настоящего аркийца, – прорычал Темса.

– И это говорит человек, который работает и на церковь, и на будущую императрицу, – заметил серек Бун, пытаясь выковырять грязь из-под ногтей. Очевидно, эта привычка осталась с ним навсегда.

– Значит, Бун, мы с ним оба злодеи и предатели в этой истории. Мы же в Араксе, – сказал Темса, театрально вздохнув.

Сохраняя невозмутимость, он напряженно размышлял, разглядывая фигуры в светящихся нишах. Мечи. Копья. Он считал их, проверял подсчеты. Он подумал про открытую дверь и потеющих солдат у него за спиной. Он посмотрел на своих огромных телохранителей; один из них светился, вторая побагровела от злости. В спину бьют только трусы. Куда приятнее атаковать в лоб и смотреть на то, как угасает взгляд жертвы, как из нее вытекает кровь или пар.

– Ани, Даниб, приведите ко мне моего замочного мастера, – небрежно сказал Темса, постукивая клинком по золотым когтям – так небрежно, словно он – тал, приказывающая подать ей чай.

Только призрак двинулся вперед. Даниб поднял свой гигантский меч; увидев это, солдаты стиснули зубы и приготовились дать последний бой. Но вместо того чтобы встать в боевую стойку, он закинул меч на плечо и пошел к помосту.

На миг, который Темса растянул как можно дольше, ему показалось, что призрак просто решил схитрить. Лишь после того как Даниб кивнул сестрам и, повернувшись, посмотрел на него, до Темсы дошло.

– Даниб! ДАНИБ! Ты посмел меня предать? Я же твой господин! – Темса так крепко стиснул зубы, что они хрустнули, и гневно посмотрел на Лирию. – У тебя ужасная привычка забирать мое имущество!

– Тор, Даниб никогда не был твоим. Монета, которую ты прячешь в своем хранилище, принадлежит другому, давно умершему призраку.

Темса резко развернулся к Ани, затем посмотрел на каждого из своих солдат, но на их лицах было написано то же отчаяние или неверие. Ани покачала головой – медленно, словно у нее не гнулась шея. Судя по тому как напряглись ее жилы, подобная догадка была недалека от истины.

Обвинениями, которые читались в ее взгляде, можно было нагрузить несколько тачек.

Темса снова обвел взглядом зал; его разум обдумывал хитрости, уловки и варианты последних боев. Они ему совсем не нравились. Он заставил себя улыбнуться, постучал тростью по полу и попытался забыть о том, что его мир – еще совсем недавно такой сверкающий, так много обещавший – рушился у него на глазах.

– Ну ладно. Тогда мы пойдем, а вы, двуличные твари, оставайтесь здесь. Приятно было с вами работать, – сказал Темса.

Но пока он поворачивался, двери темного зала с грохотом захлолпнулись. Темса достаточно часто пытал и казнил людей и поэтому прекрасно понимал, что это означает.

Опустив голову, он медленно повернулся обратно к призраку, стоявшему на помосте. Десяток эмоций требовал от него внимания к себе. Среди них была ненависть к этим полужизням, которые вступили в заговор против Темсы – и даже использовали его. Среди них были ошеломляющая невозможность поверить в происходящее и раздражение, вызванное собственными неудачами и разрушенными мечтами. А когда Темса почувствовал на себе обжигающие, обвиняющие взгляды наемников, он испытал еще и стыд. Половина его солдат либо стали белыми, словно мрамор, либо побагровели.

И еще тут была Ани.

На долю секунды Темса посмотрел ей в глаза. Он никогда еще не видел, чтобы во взгляде было столько видов ненависти. Подобное выражение появлялось на ее лице уже не раз, но оно никогда не относилось к нему. Его желудок резко упал куда-то в кишки, которые и так уже были почти на пределе. Сделав глубокий вдох и заставив себя добродушно улыбнуться, Темса повернулся к Просвещенным Сестрам и решил положиться на то, во что он верил – на деньги.

– Наверняка мы сможем как-то договориться…

Вопль, который последовал за этими словами, был настолько нечеловеческим, что Темсе показалось, будто в зал ворвался дикий зверь. Вопль донесся откуда-то у него из-за спины, и Темса начал оборачиваться, когда вдруг сообразил, кто именно его издал.

Топор врезался ему прямо в позвоночник, но не остановился на этом. Сила и скорость удара были так высоки, что Темса почти не почувствовал боли. Его горло стало неестественно холодным, и он слишком внезапно начал падать. Мир закружился у него перед глазами, а затем Темса понял, что катится по полу, раскрыв рот и истекая кровью. Его глаза вылезли из глазниц. Он увидел Ани с окровавленным топором в руках; она тяжело дышала от ярости. Он увидел свое собственное тело, растянувшееся на полу; из обрубка, который совсем недавно был его шеей, бил фонтанчик крови.