– Семейные?

– Ну да. Жена, дети. Дача.

Боже… А ведь поначалу он мне понравился.

– И она вдруг говорит: «Никогда тебя не прощу». А за что меня прощать? Это я вообще-то должен был ее простить за то письмо!

– То письмо?

– Ну да. Она же мне написала тогда, что передумала. Я ей и говорю позавчера: ты ж сама тогда все решила! Сама!

– А она?

– Она как начнет смеяться. Форменная истерика. Я забегал. Воды принес. Бить по щекам постеснялся.

Я поднялась.

– Спасибо.

– Да за что спасибо-то! Где Аня? Что произошло?

Я в последний раз за этот день улыбнулась Сибиллой. Иногда, сказала я себе, выходя из школы, следует проявлять настойчивость, когда звонишь в дверь. С другой стороны, не отправься я сюда, вряд ли бы мне достались кусочки пазла старой истории о юношеской любви и предательстве. Мне предстояло снова вернуться к отправной точке. На этот раз я не церемонилась: вновь и вновь нажимала на кнопку звонка, колотила в дверь кулаком. Давай-же, Аня! Поднимайся! Не заставляй меня вызывать слесаря и местного участкового!

– Вы к Анечке с Лешей? – услышала я.

Развернулась. На площадке за моей спиной стояла корпулентная дама, укутанная поверх халата в теплый платок.

– Да, – я вздохнула. – Леша попросил проверить. Уже пару дней не может до жены дозвониться.

– Бог ты мой! – дама всплеснула руками. – Вот же солоха! Он мне, наверное, тоже звонил! А мой телефон совсем сдох. В ремонт отнесла, а там… – Дама рассказала о трагической судьбе своего мобильника уже из прихожей квартиры напротив. И в результате вынесла мне ключ. – Вот, возьмите. Он у меня всегда, на всякий случай, а у них – мой. Они кошку мою…

Но я уже не слышала: опять накатило раздражение – нахал Леша соседке наверняка даже не звонил. Зачем портить репутацию перед соседями, если верная литсекретарь приедет из пригорода и все организует, не вынося сор из избы? Я повернула ключ и без всякого стеснения закрыла дверь перед носом у дамы в оренбургском пуховом платке. Нащупала выключатель в тамбуре. Отметила, что сапоги Ани лежат, раскинутые по углам тесного пространства в подобии шального танца. Человек, который так весело снимает обувь, вряд ли трезв. И верно – хозяйка сапожек лежала навзничь на диване в гостиной.

– Аня, – позвала я. – Это я, Ника.

И услышала в ответ только нечленораздельное бормотание. Я осторожно присела на край дивана. Звякнула, покатившись, пустая бутылка. Я наклонилась: коньяк. И никаких признаков закуски. Анна Двинская, вы не перестаете меня удивлять. Я вздохнула и набрала номер единственного человека, способного мне помочь.

– Наконец-то, – выдохнул он в трубку. – Я думал, ты…

– Мне совершенно не интересно, о чем ты там думал, – перебила его я. – Мне нужна твоя помощь. Прямо сейчас.

– Я готов, – только и сказал он.

И действительно минут через сорок позвонил в дверь. Собранный, деловой кузнечик с пакетом из «Пятерочки». Как я отвыкла от него за последний месяц, как странно было даже подумать, что я ложилась с этим человеком в постель, планировала завести детей… Весь вид его был мне чужд. Он все-таки потянулся чмокнуть меня в щеку, и отторжение стало физическим: побриться перед приездом он не успел – слишком торопился. Сам запах его был мне неприятен. Догадавшись, что время для поцелуев выбрано неудачно, он молча вынул из пакета банку с огурцами и курицу, плюс – пакет поменьше – из аптеки. Пропротен, активированный уголь. Бросил на меня косой взгляд:

– Принеси-ка стакан воды.

И когда я выполнила поручение, Анна, лохматая, опухшая, уже сидела, накренясь к его хлипкому плечу. Лицо, с оттиском диванной подушки, черное крошево обсыпавшейся туши под так и оставшимися закрытыми глазами…

Я сглотнула. Что я сделала, зачем только взялась играть в эти игры? Слава вынул у меня из рук чашку с водой.

– Иди приготовь пока бульон.

Опять бульон. Зелье для возвращения к жизни. Я послушно взяла курицу и отправилась на идеально-чистую кухню. На деревянных полочках над плитой кокетливым рядком выстроились приправы. В нижнем отсеке холодильника обнаружились морковка и лук. Я машинально чистила и резала, снимала пену с закипающего варева и прислушивалась к звукам из ванной. Шум воды, рвотные спазмы. Наверное, я должна пойти туда и помочь. Не брезгливость, но чувство вины пригвоздило меня к месту. Я заразилась от Него, думала я. Жестокость – заразна. Я уменьшила огонь: никогда еще мой бульон не был так прозрачен. (О опыт. Проклинаю тебя!)

Я ведь знала, что она может упасть с этой скалы. И подвела ее к краю. Не потому, что ненавидела. Просто расчищала территорию, точнее, занимала ее, как какой-то агрессивный грибок, вид ядовитой плесени… Права была Алекс в своих подозрениях. И Слава в своих заключениях тоже прав.

Я обхватила себя руками, взгляд машинально переходил с одной цветной фотографии на стене к другой. Путешествия с Лешей по Европе. Кусочки площадей, перспективы улиц, острые шпили ратуш. Они выглядели счастливой и очень благополучной парой. Да, благополучной – то самое слово. Оно не про горячий полуобморок страсти, но в его умеренном тепле женщина уж точно не пьет в одиночку до потери сознания два дня подряд.