Двинский поднял руки – сдаюсь. А Анна повернулась ко мне с заварочным чайником. Чаю? Я молча кивнула. Пятна постепенно сходили с нежного лица. Еще чуть-чуть – и вот снова передо мной улыбка, приятная во всех отношениях.

– Папа выращивает исключительно нужные ему цветы, – сказала она. – Одна Алекс смогла ему сопротивляться.

Двинский фыркнул. А Анна продолжила так же безмятежно:

– Не поверите, Ника: я даже дипломную работу писала на тему «Влияние местных СМИ на духовную жизнь города». А где реет дух, там слышится и стих, не так ли, папа?

– Так ли, так ли, – проворчал Двинский. – И всем от этого было только лучше.

Анна ничего не ответила. Лишь чуть выпрямилась на плетеном стуле.

Итак, додумала я ситуацию: Анна хотела идти в учителя. Желание по нынешним временам редкое и похвальное. Однако папа настоял на более престижной профессии, теснее связанной с литературой. Она ведь дочь поэта, не так ли? Так. Но что-то еще пульсировало за той перепалкой за чаепитием, трепетало испуганной жилкой… И я решила добить историю с Витей Юнкеровым. Например, выяснить, где последний преподает.

Школа оказалась центральной – в начале улицы Восстания. Не слишком далеко от Аниного места работы, размышляла я. Могли бы и пересекаться, и даже приятельствовать, но вряд ли тогда старая фотография вызвала бы столь резкий взрыв чувств.

Погуглив телефон школы, я набрала номер.

– Будьте добры, соедините меня с директором. Это по поводу работы.

Любезный женский голос заявил, что директор на совещании в РОНО. А она – лишь секретарь.

Что ж, секретарь мне тоже сгодится.

– Я бы очень хотела найти место на полставки. Учителем литературы.

– У вас есть профильное образование?

– Первый курс Педагогического университета имени Герцена. А после – журфак СПбГУ.

– Полставки, говорите?

В трубке зашуршали бумагами.

– Только вам нужно переговорить с директором. – Секретарша продиктовала мне телефон. Похоже, подумала я, его записывая, полставки нам обеспечены. С приличными кадрами в школах всегда дефицит.

Осталось дождаться, когда Анне в следующий раз понадобятся мои услуги шофера. Тем утром мы уже въехали в центр (я предложила довезти ее прямо до редакции), а я все не могла решиться начать разговор.

– Аня, – наконец начала я, встав на долгом светофоре. – Если вдруг вы захотите вернуться в школу, это возможно.

– Да бросьте. – Аня смотрела в сторону. – У меня и времени уже не осталось преподавать.

– Можно учительствовать на полставки. Есть школа недалеко от редакции. Гуманитарная гимназия.

Она повернулась ко мне:

– Вы сейчас серьезно?

Я быстро кивнула.

– Почему нет? Думаю, они даже могут предложить вам вести какой-нибудь факультатив по журналистике. Детям это интересно. А у вас это займет всего несколько часов в неделю.

Анна молчала, глядя в сторону.

– Никто не обязан знать. По крайней мере, поначалу. – Я нервно взглянула на тонкий профиль. Удивительно все-таки, до какой степени ни одна из двух дочерей Двинского не похожа на отца. Вздохнула. – Аня, вы тоже имеете право заниматься тем, что вам действительно нравится.

Мы подъехали к редакции.

– Спасибо, Ника, за беспокойство. Но нет. Боюсь, уже поздно. Я остыла.

Она вышла из машины, но я окликнула ее, высунув в окно руку со сложенным листком.

– Вот. Это телефон директрисы. Она ждет вашего звонка. Возьмите, вдруг передумаете? – и когда она потянулась за бумажкой, добавила: – Там, кстати, работает ваш старый знакомый. Юнкеров, кажется?

Рука, забирающая у меня листок, дрогнула. Развернувшись и выехав на дорогу, я то и дело бросала взгляд в зеркало дальнего вида. Туда, где, застыв, стояла на тротуаре Анна.

Я уговаривала себя, что делаю это исключительно из человеколюбия. Но в глубине души, стараясь как можно быстрее выбраться из черты города в сторону дачных поселков, задавалась вопросом: зачем я пытаюсь взбаламутить этот тихий семейный пруд? Ответ лежал на поверхности, но выставлял меня, увы, не в лучшем свете.

– Простите, Ника, что беспокою. Это, кстати, Алексей.

Действительно, кстати. Я его не узнала – голос Аниного мужа был столь же невыразителен, как и он сам.

– Здравствуйте, Алексей. Что-нибудь случилось?

Почему все-таки этот парень так меня раздражает? Потому, укорила я себя, что тебя с твоей нервной системой в большей или меньшей степени раздражают примерно… все? Признай уже это, Ника. И не нападай на человека, который не сделал тебе ничего…