Шрифт:
— Ждать?! У меня семнадцать проектов в работе, Марина Львовна! Я не могу ждать!
Последней вошла Матрона Егоровна Железнова.
И если все предыдущие входили, то она материализовалась. Просто в какой-то момент она уже была в комнате, хотя секунду назад ее не было. Дородная, основательная, как русская печь. И взгляд. Взгляд человека, который видел все и уже ничему не удивляется.
Она окинула всех нас тяжелым взглядом и хмыкнула:
— Ну и сборище. Прямо консилиум нобелевских лауреатов.
— Я действительно номинирован на Нобелевскую… — напыжился Неволин.
— И чего это Император нас всех сюда стащил? — беззастенчиво перебила его Матрона. — Меня с дежурства сняли. Впервые за пять лет! У меня там две полостные операции были намечены!
Все смотрели на меня. Четыре пары глаз. Презрение, скепсис, нетерпение и усталое любопытство. Я стоял как первокурсник перед экзаменационной комиссией, состоящей сплошь из профессоров-садистов.
В этот момент двери распахнулись, и двое техников в белых комбинезонах ввезли в комнату… нечто.
Это был большой куб из матового, молочно-белого, полупрозрачного материала, установленный на специальной тележке. Внутри куба клубилась и медленно пульсировала какая-то туманная, светящаяся субстанция. От основания куба тянулись десятки проводов и тонких трубок к сложному аппаратному комплексу, который прикатили следом.
Вся «команда мечты» замолчала и с изумлением уставилась на этот странный объект. Даже Неволин забыл о своей Нобелевской премии.
— А вот и наш пациент, господа, — сказал я спокойно, с легкой усмешкой. — Прошу любить и жаловать.
Глава 7
Конструкция была размером с большой операционный стол. Хромированный каркас, густое переплетение трубок и проводов, россыпь мигающих индикаторов. В центре — прозрачная капсула из какого-то кристаллического материала, похожего на горный хрусталь. А внутри капсулы…
Внутри медленно пульсировало что-то розовато-серое. Размером с человеческую голову, но бесформенное. Как гигантский комок живого, дышащего теста. При каждой пульсации по его поверхности пробегали мимолетные искры — голубые, фиолетовые, золотистые.
— Господа, дамы, — Филипп Самуилович вышел вперед. Старик выглядел изможденным — наверное, не спал все эти дни, организовывая это чудо. — Перед вами уникальный симулятор. Совместная разработка лучших магов, алхимиков и инженеров Империи. Фактически — искусственно созданная модель человеческого мозга с имитацией конкретной патологии.
— Что за чушь? — фыркнул Неволин, скрестив руки на груди. — Мозг нельзя смоделировать! Это не механизм!
— Можно, если очень постараться, — возразил Доронин, уже вовсю сканируя симулятор каким-то жужжащим прибором. Его глаза горели фанатичным огнем. — О, интересно! Белковая матрица? Нет, полисахаридная! С включением органических полимеров! Гениально!
— Он магически скопирован с Ксении. Лучшие маги Империи постарались, над этим. Все повторяет ее организм до миллиметра. Вы будете тренироваться на нем, — продолжил Филипп, игнорируя их перепалку. — Оттачивать технику, отрабатывать взаимодействие. Симулятор реагирует как живая ткань. Если допустите критическую ошибку — он «умрет». Покажет остановку витальных функций.
— Какую операцию мы отрабатываем? — резко, как выстрелил, спросил Неволин. — И почему я, академик, должен подчиняться этому… мальчишке? — он ткнул в меня пальцем.
Пора. Момент истины.
Я молча подошел к проектору, вставил в него небольшой кристалл-носитель. На белой стене появилось изображение. Снимок МРТ. То самое размытое, зловещее пятно в самом центре человеческого мозга.
— Диффузная интрамедуллярная глиома ствола головного мозга, — произнес я четко, громко, чтобы услышал каждый.
На секунду в комнате повисла тишина.
А потом комнату взорвало.
— Вы с ума сошли?! — Неволин побагровел так, что я всерьез испугался за его сосуды. — Это неоперабельно! Категорически! Абсолютно!
— Я не буду участвовать в этом… в этом преступлении! — Астафьева резко сняла очки и начала яростно протирать их платком. Ее руки заметно дрожали — первая эмоция, которую я у нее увидел. — Это не медицина, это варварство! Вы хотите починить швейцарские часы кувалдой!
— Технически невозможно создать инструмент для такой операции! — запричитал Доронин, хватаясь за свои взъерошенные волосы. — Слишком глубоко! Слишком тонко! Погрешность в микрон — и пациент мертв! Это даже не ювелирная работа, а субатомная физика!